– Ужинать пора, – сообщает Ян. – Увидимся на вечеринке?
– Может быть.
– Ким бы хотела знать поточнее.
– Она такими вещами не интересуется.
– По крайней мере, ей хотелось к тебе заглянуть.
– Ни в жизнь. Она боится моих предков.
– Ну, значит, сделает исключение. Сказала, что тебе необходимо встрепенуться.
Убедившись, что Карола и Анна-Мари скрылись в гостиной, Тиль приоткрывает дверь в коридор. Останавливается у створчатых дверей: оттуда доносится смех. Парень старается сконцентрироваться на том, откуда именно исходит звук – он раздается у той стены, что напротив камина, где на ковре стоит Т-образная кушетка – раньше он так любил лежать на нем, зарывшись в ворс. Анна-Мари, перекрывая своим голосом шум телевизора, рассуждает, до чего примитивно и плоско выглядит в ее глазах тот или иной персонаж. Мать отпускает комментарии по поводу унылых и совершенно не производящих впечатления костюмов и декораций. Тиль представляет, как Карола сидит по-турецки, возвышаясь над кушеткой, словно пирамида, массирует шею кончиками пальцев и время от времени подливает себе и дочери вина. Это ее вечер – в эфире крайм тайм.
У него возникает желание подпортить семейную идиллию. Ему хорошо известно, чем заканчиваются такие вечера. Оскар прямо из приемной направится в «Драйвинг Рейндж», где, вопреки собственным рекомендациям, будет упорно перенапрягать мышцы, чего никак нельзя делать при эпикондилите локтевого сустава, только чтобы не быть здесь, потому что и этим вечером гармония нарушится, все обернется очередной ссорой, во время которой Анна-Мари будет ставить матери в укор, что та вечно молодится, и кричать, что ей стыдно за это перед окружающими. Тиль представляет, как Карола выпрямляется, занимая оборонительную позицию, как у нее напрягается каждый мускул; при этом она не сводит глаз с дочери. Как старается говорить как можно четче, но слова у нее во рту наталкиваются друг на дружку, смешиваются в бессмысленную кашу. Как это будет идти вразрез с ее элегантными движениями, и Анна-Мари, как всегда, бросит: «Видишь? У тебя снова язык заплетается!» В этот момент размолвка уже будет неизбежна, и он услышит, как скрипит первая дверь. «Что ты себе воображаешь!» – захлопнется за ней другая. После этого обычно воцаряется тишина.
Но пока еще по телевизору идет детектив, сопровождающая его мелодия то затихает, то вновь звучит. Тиль понимает, что у него недостаточно сил, чтобы изменить ход вечера. Он осторожно закрывает за собой дверь на кухню и включает свет, который тут же отскакивает от полированных стальных и гранитных поверхностей. Берет тост, намазывает на него по меньшей мере сантиметр майонеза, кладет сверху грудинки и твердого сыра с альпийских лугов. Он уже давно ничего не ел. Четыре-пять кусков хлеба не помешало бы положить про запас в комнате. За спиной ощутимо жарит тостер; взгляд Тиля скользит по окружающей обстановке. Сталь и гранит. Он видеть их не может. Была бы его воля, он все отделал бы простым, отнюдь не ореховым деревянным покрытием, спрятал бы каждый отдельный предмет в теплую древесину.
Ему приходится максимально сконцентрироваться, чтобы не быть подстреленным в числе первых. Рука тянется за тостами лишь в те недолгие секунды, когда опасности нет. Он больше не из тех, кто отбивается от группы и кому приходится ждать, пока другие придут и вызволят его из оцепенения. В этом раунде он даже оказался в числе последних выживших своей команды. Он уже было собирается отпустить провокационный коммент в групповом чате, как тут его все же накрывает взрывом. В последние дни парень много бродил по «Фау-2», который он, как ему казалось, более или менее успел изучить раньше, и заплутал настолько, что с трудом мог сообразить, в каком месте находится. «Где тебя отфризить???» – спешит на помощь Храбрый Убивашка. Он стоит посреди длинной комнаты, стены увешаны полками. На них теснятся бутылки, красные и зеленые, и если присмотреться, становится видно, как их очертания расплываются, слегка накладываются друг на друга, сливаются. На незанятой стене висит флаг: на красном фоне – свастика высотой в человеческий рост. «Кажется, я в комнате с флагом, – пишет Тиль. – Прошу отфриз!» Ждать было недолго – через пару секунд Храбрый Убивашка уже вынырнул из-за угла; на нем офицерская форма. Он склоняется над окоченевшим Тилем, ждет, пока тот не выйдет из заморозки и не возродится на другом конце миссии, свалившись с пикселизованных небес. «Спс», – отписывается он в чат и, вздернув винтовку, пересекает огромный внутренний двор.