— Наше нежное создание! — съязвил Лен.
— Ради Бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.
Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста.
— Да плевать мне на Найджела, ма.
В этот момент на лестнице показалась девушка.
— Миссис Хаббард, вы срочно нужны миссис Николетис. Она у себя в комнате.
Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, пропуская ее.
Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
— В чем дело, Вэлери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она, обернувшись. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
Дом № 26 по Хикори-роуд на самом деле состоял из двух домов — 24 и 26, соединенных общим первым этажом, где помещалась гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленькая канцелярия. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно-то и было раньше отдельным домом.
Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
— А… Наконец-то! — Тон ее был прямо-таки прокурорским.
Миссис Хаббард, как истая сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
— Да, — ехидно отвечала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
— Что чудовищно?
— Счета! Счета, которые мне из-за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из-под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?
— Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.
— Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот-вот разорюсь!
— Не правда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.
— Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют все: и Британский Совет, и Лондонский университет, даже посольства! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!
— А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.
— Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.
— Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!
— Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.
Миссис Хаббард по-прежнему сохраняла невозмутимость.
— Вам следует поосторожней выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за чересчур уж дерзкую проделку. — Не нужно так разговаривать с людьми, это может привести к нежелательным результатам.
— Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.
Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.
— Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.
— Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, а то повысится давление.
— Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?
— Разумеется. На этой неделе Лэмпсон сбросил цену на продукты, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.
Миссис Николетис надула губы.
— Вы всегда выкрутитесь.
— Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?
— Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А мне бы этого не хотелось. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может сделать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.
— А почему она собралась съезжать?
Миссис Николетис передернула могучими плечами.
— Разве я помню? Придумала какую-то причину. Уж я-то знаю, когда мне врут.
Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она была готова поверить миссис Николетис.
— Салли ничего мне не говорила, — сказала она.
— Но вы постараетесь ее убедить?
— Конечно.
— Да.., если весь сыр-бор из-за цветных, индусов или этих, негритосов.., то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего общежития среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.
— Пока я здесь работаю, этому не бывать, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.
— Значит, ей не нравятся коммунисты, вы ведь знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Найджел Чэпмен — стопроцентный коммунист!
— Сомневаюсь.
— Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!
— Найджел может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.
— Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично доверяю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!
— Ага, подсластим пилюлю… — прокомментировала миссис Хаббард.
— Вы о чем?
— Да нет, я так.. Я сделаю все, что смогу.
Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки, и торопливо пошла по коридору к себе, бормоча: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» — Миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.
Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.
— Нельзя ли с вами поговорить? — Девушка поднялась с дивана.
Элизабет Джонстон, приехавшая из Вест-Индии, училась на юридическом факультете. Старательная, честолюбивая и очень замкнутая. Держалась всегда спокойно, уверенно, и миссис Хаббард считала ее одной из самых благополучных студенток.
Она и теперь сохраняла спокойствие, смуглое лицо оставалось совершенно бесстрастным, но миссис Хаббард уловила легкую дрожь в ее голосе.
— Что-нибудь случилось?
— Да. Пожалуйста, пройдемте ко мне в комнату.
— Одну минуточку. — Миссис Хаббард сняла пальто и перчатки и двинулась вслед за девушкой.
Та жила на верхнем этаже. Элизабет Джонстон открыла дверь и подошла к столу у окна.
— Вот мои конспекты, — сказала она. — Результат долгих месяцев упорного труда. Полюбуйтесь, во что они превратились.
У миссис Хаббард перехватило дыхание.
Стол был залит чернилами. Все записи были густо перепачканы. Миссис Хаббард потрогала страничку. Чернила еще не просохли.
Она спросила, прекрасно понимая нелепость своих слов:
— Вы разлили чернила?
— Нет. Это сделали, пока меня не было.
— Может быть, миссис Биггс…
Миссис Биггс работала уборщицей на этом этаже.
— Нет, это не миссис Биггс. Ведь чернила не мои. Мои стоят на полке возле кровати. Они не тронуты. Кто-то принес пузырек с собой и специально разлил его.
Миссис Хаббард была потрясена.
— Это очень злая, жестокая шутка.
— Да уж, приятного мало.
Девушка говорила спокойно, однако миссис Хаббард понимала, что творится в ее душе.
— Поверьте, Элизабет, я очень расстроена и сделаю все, чтобы выяснить, кто так гадко обошелся с вами. Вы кого-нибудь подозреваете?