И вот в этом активно развивающемся мире, трудно точно определить, когда именно, в семье местной знати пфальцграфства родилась девочка, родители которой, Хильдеберт и Матильда (по-немецки Мехтильда), были, вероятно, родом из Бермерсхейма, графства Cпонхейм. Она была десятым ребенком в семье и при крещении получила имя Хильдегарда. Это было неприметное рождение в семье, знатность которой не отразилась ни в каких значительных событиях; но оно оказалось удивительно соответствующим богатой и беспокойной эпохе конца века. В следующем году, 15 июля, крестоносцы взяли Иерусалим.
Казалось, девочка была похожа на всех остальных. Похожа, да не совсем, ведь уже с раннего детства ей случалось порой изумлять свое окружение. Одно свидетельство, приведенное позже (во время процесса канонизации), рассказывает, как она, обращаясь к своей кормилице, воскликнула: «Посмотри-ка на этого хорошенького теленочка внутри коровы! Какой он беленький, с пятнышками на лбу, на ногах и на спинке!». Когда спустя некоторое время теленок появился на свет, он совершенно соответствовал описанию Хильдегарды, которой было тогда пять лет. Но, говорит она сама, даже еще раньше, «когда мне шел третий год, я вдруг однажды увидела такой свет, что душа моя была потрясена, но, поскольку я была еще совсем маленькая, я ничего не могла рассказать». И она продолжает: «На восьмом году жизни меня принесли в духовную жертву Богу, и до одиннадцати лет я видела много вещей, о которых иногда по своей простоте рассказывала, а слушавшие меня недоумевали и спрашивали друг друга, откуда мне это приходит и что это такое. Сама я тоже удивлялась, так как то, что я видела в своей душе, иногда представало мне и как внешнее видение, а видя, что такого не было ни с кем другим, я стала всеми силами скрывать видения своей души. Я не знала многого во внешней жизни, потому что часто болела уже тогда, когда меня кормила мать, и потом тоже; это мешало моему развитию и не давало набраться сил».
Когда Хильдегарде открывалось что-либо, она спрашивала у своей кормилицы, видит ли та. Но та ничего не видала, и девочка стала бояться и не решалась больше ни с кем делиться тем, что ей дано было видеть. И все-таки иногда в разговорах ей случалось сказать о событиях, которым только еще предстояло произойти, а когда ей открывалось какое-либо видение, она начинала говорить о вещах, казавшихся ее слушателям весьма странными. После, когда иссякала сила видения, заставлявшего ее открывать вещи, превосходившие то, что она могла знать и понимать в ее возрасте, ей делалось стыдно, она часто плакала и, сколько могла, пыталась хранить молчание. Опасаясь, чтобы окружающие не спросили ее, откуда приходит у нее такое знание, она вообще не решалась больше ничего сказать.
Можно предполагать, что это дитя с хрупким здоровьем обладало даром как бы двойного зрения, который вызывал у окружающих то изумление, то беспокойство. Некоторые психологи нашего времени признают за детьми способности к интуитивному постижению, намного превосходящие способности взрослых. В случае Хильдегарды, вероятно, ее семья с самого раннего ее детства поражалась необычайному дарованию девочки, а сама она очень стеснялась его. В нашем веке мать Терезы Мартен, будущей сестры Терезы Младенца Иисуса, тоже очень рано заметила у своей дочери некое предопределение свыше.
Когда Хильдегарде исполнилось семь лет, родители поручили ее воспитание одной молодой женщине благородного происхождения, дочери графа Спонхейма по имени Ютта. Ютта вела затворническую жизнь в монастыре Дизибоденберг, неподалеку от Альзея, где они жили. Она взяла на себя ответственность за девочку, выказывавшую столь необычные задатки. В те времена было в порядке вещей отдавать ребенка — мальчика или девочку — на воспитание в монастырь. Монастырь, где Ютта вступила на путь монашества, был двойным, то есть имел и мужскую, и женскую общину, а основан был тремя или четырьмя веками раньше одним из тех ирландских монахов, которые, вслед за святым Колумбаном, покинули свой остров, чтобы в буквальном смысле засеять монастырями всю Европу. Некоторые, как, например, монастырь Санкт-Галлен (Святого Галла) около Констанцского озера, просуществовали, претерпев изменения, вплоть до наших дней. А Хильдегарда впоследствии напишет житие святого основателя Дизибода.