Вот у меня уже сложилось, что четверо нас, братьев и сестер. А потом мама сделала в течение какого-то времени три аборта. Вот и получается, что нас было семеро живых, умерших и неродившихся, братишек и сестренок. Угадала та цыганка. Удивительно.
Мама сбежала от мужа первого, потому что выходцам из Китая, работавших на КВЖД, стали клеить ярлыки врагов народа, японских и английских шпионов. А мама как раз и была такой кэвэжэдинкой. Чутье ей подсказало, чем все это кончится.
Когда муж был в командировке, села на поезд и рванула в Воронеж, где проживала родня. Все документы сожгла, явилась в соответствующий государственный орган, изложила свою легенду. Ей поверили и выдали паспорт на девичью фамилию. Стала она незамужней двадцатиоднолетней девицей Ильиной. Рисковая была. Если бы прокололась, грозила ей Колыма, а то и расстрел.
В городском саду, на танцплощадке, очаровала студента-дипломника Воронежского Университета. Через неделю с ним расписалась, — взяла фамилию мужа. Короче, обрубила все концы. Жизнь началась с чистого листа.
Все угадала цыганка. И про братьев маминых угадала. Они погибли в ежово-бериевских лагерях, как враги народа и иностранные шпионы. И жен их пересажали, а детишек пораскидали по детским домам. Всех их потом реабилитировали — невиновными оказались. Спасибо и на этом. Им все равно по большому счету. Лежат в мерзлой земле в неизвестной яме, есть не просят и всех прощают.
И в личной жизни отца и матери угадала цыганка почти все, но недосказала, потому что мать испугалась узнать будущее. А будущее было не так хорошо, как хотелось.
На склоне лет родители развелись. Взяли и развелись. Для всех родственников и знакомых это было как гром среди ясного неба. Особенно для меня и сестры трагедией все это стало. Взрослые уже, мы плакали как малые дети. И ничего не понимали. Жизнь — это загадка.
Вот и скажи после этого, что цыганки все врут. Может которые и врут, а эта, что врезалась мне в память с младенческих лет, нет, не врала. Что-то все же есть загадочное в этих цыганках, непонятное нам, материалистам, идеалистам и прочим истам. Сейчас я уже ничему не удивляюсь, знаю только, что мир загадочен и многообразен, познаваем и непознаваем. И все же, сильна была цыганка!
История вторая
Село это раскинулось на окраине города Чернобыля, на левом берегу реки Речище, как раз в том месте, где эта река впадает в другую реку, более могутную и полноводную, — реку Припять. Собственно, село это было колхозом, довольно успешным, ведущим и животноводческую, и зерновую деятельность. Земли плодородные, заливные луга, и главное, народ работящий, понимающий толк в сельском хозяйстве. И этот народ ждал приезда цыган.
Вот мы привыкли считать, что цыгане все жулики и бездельники, способные только воровать и плясать под гитару и скрипку в кабаках. А это не совсем так. По крайней мере в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году было вовсе не так. Цыган ждали, и в определенное время они появились, — стали табором на правом берегу Речищи, у дороги, ведущей из села к реке Уж. В наши времена там стоит порушенная Чернобыльская Атомная Станция. А тогда там было чисто поле, где засеянное подсолнечником, где серебрилось ковылем.
Часть цыганских женщин направилась прямиком в город вместе со своими цыганятами. Там народу побольше, да и денег пожирней можно собрать; там рынок большой, где легче людей охмурять. А часть по дворам пошла, предлагая платки, ситчики на платья, белые холстины на вышиванки, тюль на занавески. Все это было в дефиците и шло нарасхват. Заодно гадали желающим. А таких было немало.
Мужики цыганские, почти сплошь бородатые, с серьгами в ушах и золотыми зубами в смешливых ртах, делами серьезными занимались. Кто лошадей колхозных на местной кузнице подковывать стал, заодно подлечивая лошадиные болячки какими-то только им известными мазями и примочками. Кто собирал по дворам прохудившиеся ведра, тазы, кастрюли, самовары с отвалившимися краниками, попорченные грабли, топоры, вилы и лопаты, чтобы отремонтировать в таборе и вернуть за договоренную заранее плату хозяевам. Несколько телег этого добра в табор отвезли.
Другие цыгане ходили с ножными точильными станками и славно затачивали ножи, ножницы, топоры, по всем правилам отбивая косы и правя пилы. Местные все это вроде и сами могли, но признавали, что цыгане делают это намного лучше, а инструмент дольше служит после их правки. Заодно предлагались ножи, топоры и косы-литовки чисто цыганского производства. Недешево это стоило, но те, у кого водились лишние гроши, с удовольствием покупали. На товаре явно присутствовал цыганский знак качества. Это вам не ширпотреб. Такие вот дела.