А дедуля между тем вынес графин с вином и еще один стакан. Григорий быстро опорожнил наши стаканы, а дед заполнил их из графина, и себе полстаканчика налил. Пригубил и стал рассказывать про свою жизнь. Как в Королевской Румынии служил у помещика кучером и конюхом в одном лице. Помещик был груб и по любому поводу давал зуботычину. А хозяйка, та вообще, злыдня и истеричка, чуть что, давай по щекам хлестать. Одно утешение, что и барину нередко доставалось от ее птичьей ручки. Тьфу на них, даже вспоминать противно. А настоящая жизнь пришла с советскими солдатами. Увлекся он в новой жизни виноградарством, кони отошли на второй план. Ухаживал за посадками с душой, а еще и селекцией заинтересовался, улучшил сахаристость местного сорта Мускат. За что получил уважение и медаль «За трудовые заслуги». И все в таком же духе. Заодно поинтересовался, почему я не записываю историю его жизни. Ну я его быстро успокоил: «Не волнуйся, дедушка, память у меня идеальная. Все твои слова в голове моей, как на бумаге, намертво отпечатались». Гриша подтвердил: «Да, знатная память. Как у Карла Маркса и друга его, Фердинанда Энгельса».
Графинчик мы потихоньку, под разговор, допили. Подали деду бидончик под мускат, сухой мускат. Пошел он наливать, а Гриша по карманам стал деньги искать. Чего в этих карманах только не было, много чего, а вот денег не оказалось. Парадокс, но факт. Бедный Гриша расстроился и просит: «Заплати, товарэш, два рубля, сам видишь, гроши дома забыл. Наверное на комоде. Потом верну». Дед денег не берет, но я настоял. Это надо быть свиньей, чтобы на халяву пить, до этого я еще не дошел и надеюсь, что никогда не дойду. Такие дела.
И в других местах приходилось мне выслушивать про героические будни и славное прошлое хозяев винных бочонков. И надо сказать, что некоторые судьбы меня заинтересовали, удивили даже и впечатались крепко в мою память. Кровь из носа, а рассказы за мной. Все так, но когда приходило время расплачиваться за вино Григорий выворачивал карманы в поисках двух рублей за два литра и, надо же какая беда, денег, как всегда, не оказывалось. Опять на комоде забыл. Забывчивый такой, уж не деменция ли у него. Эта наивная хитрость вовсе не раздражала меня, а наоборот, забавляла. Когда возвращались домой и все усаживались на веранде, Гриша забывал про комод, на котором будто бы лежали деньги. А я забывал про должок. С двух литров сухого на компанию не упьешься, но настроение явно подымешь, язык раскрепостишь и сон наладишь.
Все хорошо, но что-то все-таки не так. Я планировал отпуск в другом ключе. А тут получается, что за меня планируют распорядок дня. Да и жене, замечаю, не очень-то все это по вкусу. Она вообще-то, не любительница алкоголя, а приходится и ей, чтобы не выделяться, потягивать винцо и делать вид, что вкусно и приятно. И смеяться, как все, над остротами, пошловатыми и вовсе не смешными.
Вот Гриша в который раз рассказывает историю про Пушкина. «Идет Пушкин по Кишиневу, а один насмешник решил поиздеваться над ним. Забежал вперед, разогрел пятак до белого каления и бросил на дороге. А сам в кустах спрятался, наблюдает и заранее хихикает.