— Не совсем понял, Рихтер. В смысле: судя по фотографии?
— В прямом… Я только в интернете на фотографии ее и видел, мы познакомились в социальной сети. «Вконтакте» называется… Ну, что я тебе рассказываю. Наверняка ведь в ней зарегистрирован.
— Есть такое… А вы не пытались встретиться?
— Не получается у нас встретиться: то я занят, то она не может. Не диарея, так золотуха… Так и работаем, но я и не настаиваю на встрече, меня все устраивает. К ее работе нареканий не было, нет и, надеюсь, никогда не будет.
Какие все-таки бесстрашные старики мне в последнее время попадаются. Ничего не боятся. А если она аферистка? Ладно, позже разберусь…
— Понятно, не жизнь, а малина. В обеих реальностях девушки молоденькие окружают.
— Не жалуюсь, — подмигнув голубым глазом, пропел старик. — Если у тебя еще есть вопросы — задавай. Если нет, то я уединюсь, пожалуй. Очень устал, мне нужно немного отдохнуть. Ты можешь обжиться пока в кабинете, он не закрыт.
— Альфред, как вам удался фокус с монеткой? Так же не бывает!
— Божественное провидение, удачное расположение звезд и вера в свои силы. А вообще… Всему свое время… И многое ты узнаешь сам. Когда-нибудь и я буду задавать тебе подобные вопросы, хотя это не означает, что именно я хочу знать на них ответы. Все не так просто, как кажется. Запомни: всему свое время и место…
Если не хотел отвечать — не отвечай, к чему эти витиеватые хитросплетенные речи. Петляет, словно заяц по первому снегу, больше запутывая, чем проясняя.
— Нет у меня тогда вопросов. Может, позже…
— Вот это правильно. Это мне нравится.
Рихтер сгреб шляпу с дивана, подхватил «старческий посох всевластия» и направился к дальней двери, шаркая ботинками по полу.
— Совсем забыл, старый я склеротик! Вот обещанный аванс, — крикнул он, разворачиваясь ко мне и протягивая упаковку тысячных купюр в вакуумной упаковке.
— Зачем так много? Я даже ничего не сделал еще.
— Ты уже много сделал — согласился. И не имей привычки спорить. Дают — бери, бранят — беги.
— Спасибо за доверие, Альфред! А ведь я могу с легкостью вас обмануть: просто взять деньги и уйти.
— Куда ты денешься с подводной лодки? А если серьезно, то я редко ошибаюсь в людях. Ну а теперь разреши все-таки откланяться.
Я стоял перед дверью своего нового кабинета. На позолоченной табличке была выгравирована надпись: «Кладовая несбыточных грез». Ну и чувство юмора у Альфреда… Из-за пугающего и необъяснимого чувства я все не решался открыть дверь. Справившись с собой, толкнул ее рукой, и она бесшумно отворилась. Затхлый, спертый воздух с напором хлынул через щель, образовавшуюся в проеме. Взору предстало царство серой пыли, паутины, запустения и беспорядка, без каких-либо следов человеческого присутствия.
Внезапно нервная дрожь пробила насквозь, тело покрылось холодным и липким потом. К горлу подкатил сгусток концентрированного страха, прервав учащенное дыхание. Перебивая друг друга, в голове зловеще зашептали смутно знакомые голоса. Вскоре они превратились в однообразный белый шум, затирая заложенный в словах смысл. Зрение ненадолго расфокусировалось. Пространство кабинета превратилось в непонятную мешанину из двух цветов: черного и белого. Словно на картине начинающего абстракциониста.
Наваждение и ощущения, сопровождающие его, пропали так же быстро, как и появились, оставив после себя слабость во всем теле, позывы к тошноте и сомнения в реальности происходящего. Рассердившись на себя самого и не на шутку встревожившись по поводу своего психического состояния, я поставил «жирную насечку» в сознании, как напоминание о будущем визите к мозгоправу.
Посередине помещения стоял громадный письменный стол цвета итальянского ореха, заполненный рабочим беспорядком. Куча бумаг непонятного содержания, гора канцелярских принадлежностей, кружка с засохшим чайным пакетиком, настольные часы и невзрачный светильник. Все это было присыпано порядочным слоем пыли, как и вся обстановка вокруг. Около стен, на которых красовались многочисленные черно-белые фотографии в деревянных рамках, стояли в ряд старинные венские стулья. Высоченные открытые шкафы, забитые под завязку незнакомыми книгами, устремлялись ввысь к потолку.
Я обошел комнату и начал рассматривать заинтересовавшие меня фотографии. На всех был запечатлен Рихтер на фоне достопримечательностей необъятного мира, но лет на тридцать моложе. Иногда веселый и довольный жизнью, а в основном серьезный и чем-то опечаленный.
С брезгливостью смахнув рукой толстый слой пыли с кресла, стоящего у древнего письменного стола, я опустился в него. Оно оказалось невероятно мягким и удобным. В таком можно хорошо выспаться, если чересчур задуматься.
Кроме различного хлама непонятного предназначения, в ящиках стола я ничего не обнаружил. Не смог открыть только один ящик. Он был заперт на ключ, защищая его содержимое от шаловливых ручек и ненасытных глаз таких любопытных, как я.
Беспокоить Рихтера по пустякам не хотелось, и я попытался собственными силами вскрыть неприступный замок. Сначала расправленной канцелярской скрепкой, затем ножницами и, в конце концов, пером от ручки. «Талант медвежатника» не проявился и не выскочил, как черт из табакерки. Результат остался прежним, то есть никаким.
Безумная идея зажглась в голове, словно яркая лампа галогенного прожектора мощностью в тысячу киловатт, и руки потянулись в карман. Там лежали ключи «незнакомки выходного дня» с веселым брелоком.
Первый. Второй ключ. Третий. О, чудо из чудес! Он идеально подходил… Я услышал два заветных щелчка и с нетерпением дернул на себя ручку ящика. Вот это удача! Как же мне сегодня везет. Сам дьявол позавидует, если он смотрит на меня из преисподней!
Ящик Пандоры успешно взломан, но праздничного музыкального сопровождения и красочного фейерверка не последовало. На дне лежала загадочная серебряная фигурка и навязчиво манила к себе. Химера — ужасное трехголовое чудовище. Туловище и морда льва с открытой в устрашающем рыке пастью, извергающей пламя. Из хребта на тонкой шее торчала голова козы с длинными рогами. А вместо хвоста — змея в боевой стойке.
На ощупь вещица оказалась достаточно тяжелой, точно налитая свинцом, разительно отличаясь от зрительного впечатления о ней. Прошло несколько секунд, и руку заполнил обжигающий до боли холод металла, сопровождающийся слабыми покалываниями электрического тока, который непроизвольно сокращал мышцы на руке. Проводов от розетки к ней не шло, винтиков на идеально гладком корпусе, закрывающем отсек с батарейками, тоже не было. Вариант, что это чей-то не очень удачный розыгрыш, отпадал. Оставалось только поверить в мистику, которая преследовала меня с момента знакомства со стариком Рихтером.
Перекидные ретро-часы мигали белыми цифрами на черном фоне с характерным механическим щелчком, неумолимо отсчитывая время. На табло — одиннадцать часов одиннадцать минут и девять секунд… десять секунд… одиннадцать…
Не выдержав натиска, рука уступила повелению чудища — пальцы сжались и замкнули невидимый контакт в энергетической цепи. Угасающее сознание пронзил мощный разряд. Словно молния низверглась из грозовых туч, оставив на небосклоне узоры, напоминающие сплетение корней мангровых деревьев…
Опять пустота… Не просто пустота, а «абсолютная Пустота». Как понять непонятное, измерить неизмеримое или ощутить неощутимое? Ни времени, ни материи, ни пространства…
В глубинах бесконечного Абсолюта зародилась энергетическая частица, пронизанная великой идеей. Океан цифровой информации, воспринимаемый, как бинарный поток из элементарных нулей и единиц, хлынул в пустоту, постепенно упорядочиваясь, систематизируясь, теряя изначальную случайность и приобретая некую осмысленность. Дойдя до критической точки и наполнив бесконечную пустоту энергией мысли, частица приобрела разум, но по-прежнему находилась везде и нигде одновременно. Тогда она начала осознавать, что в предназначении не достигла границ величия. Ей захотелось творить…