- Как ты ее уговорила?
- Я беру ее ребят в балет, - Лара кивнула на дочь. - Студентов. Им, конечно, придется все лето вкалывать, но пусть привыкают. Успех - это кровавый пот, прежде всего.
Креста, подумал Рамиро. Вздохнул. Достал пачку, выковырял папиросу. Покатал в пальцах, нащупывая рубчик меж сигарной крошкой и мундштуком из бумаги.
- Вы с Крестой прекрасно работали вместе, - Лара моментально обнаружила брешь. - Ты же не станешь разочаровывать ее? Она на тебя рассчитывает.
- А ты уже наобещала ей за меня.
- Она не хочет никого другого.
- Шантажистки. - Рамиро сломал папиросу и поднялся. - Я не собирался все лето торчать в городе. У меня пропасть работы в Вышетраве.
- Премьера назначена на пятое сентября. Времени достаточно, Рамиро. Когда ты хочешь, ты работаешь очень быстро.
- Я люблю бездельничать.
Лара торжествующе улыбнулась Рамиро в спину - она победила.
- Ленивый гений, - крикнула она. - Я приеду на неделе, обговорим детали. Расскажу подробно. Не вздумай сбежать!
Рамиро толкнул дверь и вышел в полутемный холл. Ковровая дорожка под ногами прикрывала лаковые волны старинного паркета, над головой плыла череда хрустальных люстр. Мрамор ступеней, стертый тысячами тысяч ног, прогнулся в центре лестницы дюйма на четыре, не меньше. Королевский театр! Тесноватый, уютный и элегантный, как старенький аристократ самых что ни на есть благородных кровей.
Прощай лето на пустой приморской вилле, где только сторож и садовник, которых можно не встретить неделями, прощай работа в охотку прохладным утром, и - прощайте долгий день и вечер на пляже или в кафе на террасе, под соснами... Эх!
Креста до сих пор заставляет мужчин совершать безумства. Даже собственного племянника.
На Театральной площади, вокруг фонтана - вишни в цвету, белые и розовые. Киоски с мороженым и газировкой, пустые лавочки. Рамирова машина - длинная, тяжелая «фриза», похожая на баржу, - дожидалась хозяина у кромки тротуара, рядом с театральной тумбой. Нагретая кожа сидений сбрызнута белым крапом лепестков. Крышу у «фризы» Рамиро торжественно опустил сегодня утром, соблазненный солнцем и чистым небом.
В цветущих ветках орали воробьи. Проспект был пуст. Полдень.
Рамиро плюхнулся на горячее сиденье и, наконец, закурил.
- Господин Илен, угостите?
На ярком солнце Десире казалась еще более чужой и холодной. Словно призрак ушедшей зимы. Того и гляди развеется.
Девочка-химерка. Молодежи положено шуметь, шалить и радоваться жизни, а не изображать изможденных вурдалаков. Красивая же девчонка. Зачем нарисовала себе провалившиеся щеки и глазницы?
- Тебе нельзя курить. Ты же танцуешь.
- Пока можно. После двадцати брошу.
Рамиро усмехнулся. По мнению соплюшки, до двадцати - еще целая вечность. А после двадцати - старость, и придется беречь себя.
- Нет, - сказал Рамиро. - Не угощу. Твоя мать меня захомутала, и я буду мстить.
- Моя мать обвела вас вокруг пальца.
Девочка обошла машину, легко вскинула ногу в полосатой гетре и перешагнула дверцу. Опустилась на просторное пассажирское сиденье рядом с Рамиро - как бабочка, ей-богу.
- Она не договаривалась с госпожой Кариной. Пока. Ей нужна была козырная карта - ваше согласие. Теперь госпожа Карина стряхнет нафталин и возьмется ставить спектакль. Раз уж вы согласились, как же она вас бросит?
- Ах ты дьявол! - восхитился Рамиро. - Вот же интриганка! А ты зачем ее мне сдаешь?
Десире пожала плечами.
- А вы никуда не денетесь. Отказаться нельзя, мама уже пошла к госпоже Карине. Вы такой наивный. Вас легко обмануть. Театр - змеюшник, вы забыли?
- Забыл, - признался Рамиро.
Девочка бледно улыбнулась.
- Будьте осторожны. Когда даете обещания. - Она помолчала и добавила совсем тихо: - Холодный Господин все слышит.
Уставилась перед собой на дорогу, нахохлилась и замолчала. Рамиро метко попал окурком между прутьев канализационной решетки.
- Очнись. Тебя подвезти?
- Нет, у нас репетиция.
Взмах полосатой ноги - и девочка медленно бежит назад, плывет, не касаясь асфальта. Белесая в черных пятнах ночная бабочка. Между цветущих деревьев - к белым колоннам театра под золотой драконидской колесницей.
Мир наискосок перечеркнут радугой, неколебимо стоящей над фонтаном. Вокруг вишни, солнце и воробьи.
Рамиро вздохнул и поехал в библиотеку.
Дня три всего, как пригрело солнце. Поздняя весна. Вернее, и весны-то нет никакой, сразу лето случилось. Редкие прохожие на бульварах ошалело глядели в небо и улыбались. Кто-то недоверчивый не расстался еще с зимним пальто, кто-то в безмятежном восторге вышел в белой маечке и сандалиях на босу ногу. Пахло цветочной пыльцой и новой, только-только появившейся пылью, горячим асфальтом и водой.