Раскрыл планшет, подцепил ногтем и поднял хрустальную пластину, по которой тут же заструились сине-голубые муаровые волны. Пальцы пробежались по клавиатуре, пластина выцвела до бледно-голубого, на голубом замелькали буквы и цифры.
- Ну, этого мы подвинем, этих двоих переместим... - бормотал дролери, легко касаясь кнопок. - Этого и вовсе не надобно... Готово, господин Илен. Вы получаете приглашение на празднование в Коронаду. Внезапно.
Вот же паршивец, думал Рамиро, против воли любуясь изящными движениями. Высоко взбежал златорогий герольд Королевы. А ведь было время, когда его тошнило от тушенки и дурной воды. И часы у него были не такие, как сейчас - высовываются краешком из-под манжеты - платина или белое золото, черт его разберет.
Часы тогда были стальные и обжигали ему кожу до красноты, так что День начинал сыпать свежевыученными человеческими проклятьями...
...- Тебе не положено такие слова знать.
- Молчи, маляр несчастный.
День переворачивает расшнурованный армейский ботинок и сильно трясет. Сыплется дрянь и камешки.
- Чертовы люди, ничего не умеете делать как следует.
- День, прямые поставки военного обмундирования из Сумерек почему-то не налажены. Носи что есть.
- Да сдались вы Сумеркам. На хер, прямо скажем, сдались.
День натягивает ботинок, закрепляет завязки, старательно бормоча под нос те самые слова, которые ему не положено знать.
У него светлые - как льющееся золото - волосы, стянутые в хвост; косульи вишневые глаза, четко очерченные темными ресницами - будто подведены. Мешковатый камуфляж и грубые ботинки кажутся издевательством.
На тонком запястье болтаются металлические часы-компас. День подсовывает под них рукав, чтобы не жглись и не спадали.
Они идут уже вторые сутки - марш-бросок по пересеченной местности, ночевка в холмах под известковым намывом, костер - нельзя; Рамиро коротает время, мысленно считая охваченные войной провинции, сбивается, шепотом уточняет у напарника, что там с Агиларами, послан, - остаток ночи проходит в мрачном молчании.
- Чертовы люди...
- День, уймись уже, а?
Полгода назад на головы воюющим лордам свалился юный король Лавенг. Все было как в древней легенде - Сумерки, давно уже отвернувшиеся от людей, разверзлись и отдали отпрыска семьи, считавшейся давно уничтоженной. С королем пришли дролери из Холмов - как знамение чуда, как инсигнии монаршей власти.
Легенды не в моде. Война продолжилась. И тогда дролери остались.
- Макабра, - Рамиро поднес к глазам бинокль, тяжелый, на правой линзе - царапина.
Недурно они устроились.
Военный аэродром мятежных лордов укрыт в Холмах, затянут маскировочными сетями, - легко заплутать и сбиться с пути. Ангары выкрашены под пастушьи дома, с воздуха вообще хрен увидишь.
Но с ним нежный дролери, который ходит по земле не тревожа веток, читает звезды, может не спать сутками.
Вот только ботинки натирают.
- Не думай так громко. Мешаешь.
День возится с настройками аппаратуры, разбираться в которой люди научатся лет через сто.
Дролери принесли с собой волшебство, красоту, изящество... и технику.
- Чтобы дать легенде небольшой шанс, - бормочет он, подкручивая верньеры. - Очень маленький. Наведемся, и Вран ударит с воздуха. Жаль, расстояние до цели... тоже небольшое.
- Ах-х-х-х-х....
С неба падает огонь.
Рамиро зарывается лицом в сухую траву.
От взрыва закладывает уши.
Горячий, как из печи, воздух проносится над ним плотным потоком.
День, вжатый в землю, всхлипывает, потом снова ругается.
Потом они долго лежат молча, стараясь не слушать звериные крики, сухой треск боеприпасов, новые взрывы, уханье и хлопки.
Еще потом становится тихо.
Рамиро отпускает дролери, которого неизвестно когда успел уткнуть носом в кочку и навалиться сверху, садится, прислонившись к глыбе запекшейся глины. Выдыхает. Ищет флягу, не находит и замирает в неподвижности.
- Когда мы победим... - День откидывается назад и прикрывает длинные, невозможно-вишневые глаза, обведенные красными кругами. Волосы обгорели и висят неаккуратными прядями. - Когда мы победим, я заведу себе замшевые ботинки, шелковый пиджак, рубашку из тонкого батиста, шейный платок цвета сливы...
Он долго еще перечисляет шмотки, облизывает пересохшие губы, сглатывает, потом что-то говорит снова. Едва слышно.
- Конечно, - отвечает ему Рамиро. Волосы на затылке слизнуло начисто, пилотка потерялась. Гимнастерка на спине истлела и Рамиро чувствует, как она лопается и распадается лоскутьями при любом шевелении. - Все, что угодно, Денечка. Все, что хочешь. Все, что ты захочешь.
Короткий и злой смешок напарника пробирает его до костей.