- Что тебе от меня надо?
- Самую малость.
Амарела сморгнула, перед глазами плавали размывчатые круги. Неяркий свет в чертовой ванной комнате мучительно слепил. Энриго заходил туда-сюда, мерно постукивая каблуками сапог. Надо же, какая здоровенная комната, слонов здесь купали, что ли.
Она жила в этом замке до десяти лет, но воспоминания уже сделались смутными.
Толстые стены, драконидский фундамент, плохо освещенные переходы, пыль... И невероятные сокровища, которые иногда возникали среди старинной тяжелой мебели.
Энриго ходил.
Под сводами комнаты с древней мозаичной плиткой на полу гуляло эхо.
Амарела стала смотреть на выщербленную мозаику - драконы и рыбы, змей пожирает собственный хвост, ростки гранатового дерева; дальше - скол, обычный серый бетон, потом снова зерна граната - как капли крови...
- Давай угадаю, - устало произнесла она. - Тебя дожала пролестанская группировка, и мне сейчас предлагается подписать соответствующий договор. Сам ты этого сделать не можешь, потому что пороху не хватит; как только я все подпишу, то стану вам не нужна и вы меня незамедлительно удавите, а народу скажете, что я померла от недолгой, но чудовищной болезни. Да?
Энриго остановился.
- Ну... да. В целом.
- Здорово придумано.
- Лучше подпиши.
- Не дождетесь.
- Я могу макать тебя головой в раковину, пока ты не согласишься, - спокойно сказал Энриго. - Или еще куда похуже. Раз уж ты была такой дурой, что вернулась, то не в твоих интересах пререкаться. Мне несложно объявить тебя предательницей, которая согласилась лечь под обоих Лавенгов, в то время как братский Лестан несет нам стабильность, мир и процветание. А так - умрешь, не запятнав доброго имени, если тебе это важно.
Кто же все-таки донес...
- Да что ты говоришь.
Электрический свет резал глаза. За прикрытым жалюзи окном лаяла собака. О дно чугунной ванны гулко ударялись капли - наверное, кран протекал.
Амарела вздохнула и прикрыла веки. Голова сразу закружилась, и стул поехал куда-то вбок.
- Энриго. Я никогда этого не подпишу. Выкручивайся сам как хочешь. Иди к черту.
- Пожалеешь.
Бедняга Каро. А у него ведь семья. Бедняга Хавьер. Что сделали с ее людьми в новом дворце? Перестреляли по-тихому? Или банально перекупили? В завтрашних газетах напишут что-нибудь вроде «рейна Амарела внезапно и тяжело заболела после трудного перелета и препровождена в реанимацию».
Руки занемели и не чувствовались ниже локтей.
- Развяжи меня. А то мне нечем будет подписывать, если я передумаю.
- Потерпишь.
- А что ж Альмаро Деречо, неужели он поддержал вашу провальную затею?
Деречо и Искьерда, правый и левый - у флота Марген дель Сур было два адмирала; и третий - король. Левый адмирал что-то подкачал, а рейна привязана к стулу в собственном замке. Но Альмаро никогда бы не предал, он служил еще ее отцу...
Впрочем, Энриго тоже служил отцу.
- Может, наша затея и провальная, но ты этого провала уже не увидишь, - ухмыльнулся он.
- Ты подумай, как только ты пустишь сюда лестанцев, то тут же останешься не у дел, придурок! - не выдержала она. Мысль о том, что свободный Южный Берег все-таки станет буферной зоной между Фервором и Даром, мучила невыносимо. Амарела рванулась, пытаясь подняться. - Тебя первым грохнут, чтобы ты не путался под ногами у Ста Семей со своими жалкими амбициями. И Дар тут же введет сюда войска! Они не потерпят у себя под боком Лестан и Эль Янтара за его спиной. И начнется война, сукин ты сын, каррахо, чертов выкормыш!
Она с яростью плюнула и попала прямо в ненавистную усатую физиономию. Как она могла терпеть этот позорный брак целых два года!
Из почтения к памяти рея Вито.
Следующий удар был таким сильным, что она даже его не почувствовала. В глазах вспыхнуло, пол и стены разъехались в разные стороны и почернели.
Амарела уронила голову на грудь, задыхаясь от ненависти и потрясения.
Энриго некоторое время постоял рядом, тяжело дыша, потом развернулся и вышел.
Хлопнула дверь, и рейна Марген дель Сур, наконец, смогла заплакать.
***
Ветлуша сонно двигалась к морю, стиснутая каменными стенами. Раньше по ее изогнутым берегам лежали песчаные отмели и подмытые за долгое время обрывы с торчащими корнями и ласточкиными гнездами. На деревянные мостки приходили стирать прачки, можно было поднырнуть снизу и опрокинуть корзину, так чтобы по воде плыли тяжелые белые полотнища простыней и человеческие рубахи, взмахивающие рукавами, словно утопающие.
Прачки крыли водяной народ всякими словами, но зимой, бывало, ставили у полыньи блюдо с горячими пирожками - чтобы в апреле лучше ломался на реке лед.