- Я... хм...
Странно.
- Мне кажется, он вышел раньше, еще до того, как все случилось. Не могу вспомнить.
- Веришь, я тоже не могу.
Рамиро дошел до Четверговой площади пешком.
Как он и предполагал, ничего хорошего в центре столицы не происходило.
«Фризы», «орки», «фениксы» с гербами высоких лордов. Чертов парад какой-то. Вся площадь ими заставлена, и Семилесная, на которой располагалась врановская резиденция, - тоже.
Он пробирался среди синих, лиловых, алых машин, тяжелых и неуклюжих, как панцирные рыбы, выброшенные на сушу.
Военные в мундирах - танковых, воздушных, морских войск - стояли молча, изредка негромко переговариваясь. Тускло поблескивали рыцарские пояса, рукояти кортиков, пестрели гербами нашивки на рукавах. Цвет рыцарства, елки зеленые. Группками кучковались оруженосцы; бледные от возбуждения, они тоже не решались шуметь. Большая часть этих мальчишек никогда не нюхала пороха.
Алая птица Аверох, мертвая голова Макабринов, распростерший крылья орел Агиларов. Совсем не видно Маренгов. Флавены, Мораны, Араньены...
Королевская власть за пятнадцать лет набрала большую силу, отстраненно подумал Рамиро, медленно продвигаясь к парадному входу. Случись подобное во время междоусобных войн, на Четверговой стояли бы не гражданские машины - танки.
У самых ступеней - вишневый феникс Родгера Агилара. Его хозяин стоит рядом, прислонившись к капоту машины, скрестив руки на груди, взгляд прикован к дверям «Плазмы». Рядом молодой Макабрин, рука на перевязи. Тут же - Эмор, его прославленный дед - на вид ему лет сто, не меньше, - но все еще с прямой спиной, широкоплечий; мундир с иголочки, топорщится седой военный ежик, в оскале сверкает ряд железных зубов.
Макабра чертова, с неприязнью подумал Рамиро. Только и ждала повода, чтобы укусить.
Много лет прошло, но такое не забывается.
Макабрин помнит, как Вран жег его аэродромы и вынудил преклонить колено в вассальной клятве королю Герейну.
Рамиро помнит, как вошел с войсками в Большое Крыло: им открыли ворота, капитуляция уже неделю как была подписана.
На воротах висел мертвый дролери - один из тех снайперов, что прятались с партизанскими отрядами по лесам, обматывая винтовки тряпками, дрались за трон короля людей и погибали наравне со всеми.
Вы казнили пленного в мирное время, какая гнусность, сказал тогда Хасинто, их командир.
С дролери мира у меня не будет никогда, ответил ему Макабрин.
А День ничего не сказал, просто глянул мельком и отвернулся.
Когда тело попытались снять, оно рассыпались пылью, и ее унесло ветром.
Рамиро поздоровался и тоже стал ждать, глядя на тяжелые створки с мутными стеклянными оконцами.
Наконец двери распахнулись и вышел Герейн, одной рукой поддерживая мальчишку. По правую сторону от него шел День. По левую - тонкая высокая дролери, Рамиро видел ее пару раз во дворце; она вроде бы занималась медициной, курировала исследования ордена невениток по восстановлению цветной крови.
По площади прокатился гул голосов. Родгер дернулся, но не сдвинулся с места.
- Благородные сэны, - сказал король устало. - От своего лица и от лица Врана я приношу вам свои извинения. Произошла ошибка. Я прошу вас разойтись. Все в порядке. Я обещаю разобраться в этом деле и найти провокатора.
Он выпустил Стрева, демонстративно отошел в сторону, остановился, глядя в толпу.
Стрев выглядел ошалелым и помятым, но ступал твердо. На отца он не смотрел - смотрел себе под ноги, словно пересчитывая ступеньки. Светловолосая дролери шла с ним рядом.
День что-то сказал королю, сжал губы, кивнул. Нашел глазами в толпе Рамиро, просветлел. Прошел мимо старого Макабрина, едва не задев того плечом.
- Рамиро. Ты что здесь делаешь?
- За тобой приехал. Во избежание.
- Приехал, значит. А где твоя машина?
- Эм-м-м...
Рамиро вдруг сообразил, что бросил «фризу» около Деневой конторы.
День фыркнул.
- Государства рушатся, Вран ест детей, благородные сэны так и рвутся с гиканьем устроить гражданскую войну, и только господин Илен в своем репертуаре. Мчался спасать меня на белом коне, но коня потерял где-то по дороге. Поехали, горюшко, отвезу тебя домой; сейчас эти горячие головы начнут разъезжаться - до машины не доберешься.
Рамиро покаянно вздохнул и понял, что заготовленная гневная речь куда-то улетучилась. Да, вроде бы все уладилось, Ротгер сажал своего бледного, но вполне невредимого сына в машину; хлопали дверцы, Семилесная наполнилась жужжанием и взревыванием, оживленные голоса возвышались то там, то здесь.
Гроза, похоже, прошла стороной.