Он обвел комнату темнеющим взглядом - никого. Только Лара, которую распластало по стенке словно ударом волны.
Набирать телефонный номер левой рукой занятие то еще.
- Господина Дня, пожалуйста, - быстро сказал Рамиро. - Нет, по важному. Это Рамиро Илен. День, это был наймарэ. Сделайте что-нибудь. Это гребаный наймарэ, и он влетел прямо в химерок. Да, информация абсолютно точная. День, девочка пропала, Десире Край. Найдите ее, пожалуйста! Да, я позвоню. Хорошо. Хорошо. Нет, он, по-моему, сам от меня избавился.
С рукава капало. Из распахнутой входной двери шел сквозняк. Если бы у Рамиро в мастерской были занавески, они бы вздулись сейчас парусами.
Глава 11.
11
- Это драконидская отопительная система, - шепотом сказал мальчишка. - Замок потом сверху построили, а первый этаж и подвалы везде старые, им больше тыщи лет уже...
Пространство, в которое они протиснулись, было низким, не более двух локтей в высоту. Приходилось ползти на животе. Темное, сырое, в воздухе висит запах каменной крошки, затхлости и пыли. Никаких перегородок, во все стороны идут ряды прямоугольных опор; он вытянул руку и пощупал: кирпич, неровные, схваченные цементом швы, ноздреватая поверхность немыслимо древней глины...
Давно пора заложить все диким камнем, сказал Лусеро Нурран. Они стояли втроем на крепостной стене, и по бухте Ла Бока шли когги с полосатыми парусами, ветер рвал синие вымпелы на мачтах. Дрожь пробирает, когда думаю об этих переходах, - там, внизу. Эхо в подвалах такое гулкое... украдут еще нашего принца.
Какой я теперь принц, ответил он. Так... название одно.
А Альба рассмеялся, обнял его за плечи и обругал Нуррана трусишкой. Пора ехать в Катандерану, мое прекрасное Высочество, сорвем тебе звезду с неба. Если будет на то твоя воля.
Чаячьими голосами пел ветер, и пальцы Альбы подрагивали, как дрожат когти кречета, готового упасть на добычу.
Ехать - так ехать, что же, а подвалы мы оставим мертвецам и привидениям, улыбнулся Лус, который никогда не был трусом, и не был предателем, а просто был сыном своего отца.
И тогда когти кречета сжались. И швырнули его в огонь.
- Сэньо... добрый сэньо... С вами все в порядке?
Он с всхрипом продышался сквозь стиснувший горло спазм, поднял голову и некоторое время позорно утирался рукавом. Сердце колотилось, болела содранная о камень пола щека.
- Да... все. Я в порядке. В порядке, - твердо повторил он, не видя ничего из-за радужных кругов перед глазами. - У тебя должен быть... источник освещения.
- Фонарик.
- Пускай фонарик.
Послышался щелчок, и слабый лучик выхватил все те же бесконечные ряды кирпичных столбов и низкий серый потолок.
Это я мертвец. Это я привидение. Это меня давно надо упрятать в могилу, потому что я почти уже не помню ваших лиц. Я все забыл. Мне восемьсот лет.
- Чего ждешь, поползли, - сказал он злым хриплым шепотом.
- Я... я не знаю... куда.
Мальчишка тяжело дышал рядом, у него, похоже, поднималась температура. Из-под повязки сочился слабый запах крови, мучительно раздражая ноздри.
Не думать об этом. Думать о рейне. Ей сейчас худо... хуже всех.
Боль, страх, отчаяние, тоска...
Каждый полуночный чует человеческое страдание, как оса - потекший от спелости фрукт.
Как... как стервятник чует падаль.
Он передернулся от отвращения к самому себе, потом перевернулся на спину и уставился в темноту.
- Сэньо...
- Тише. Подожди, пожалуйста.
Серый тяжелый камень. Дерево перекрытий. Драконидский бетон. Люди, полный замок людей; живая, теплая плоть...
Мальчишка лежал тихо, стараясь не шевелиться, но в груди у него похрипывало. Ему было жутко и тоскливо - это сбивало.
Он закрыл глаза.
Люди, люди повсюду, ждут чего-то, опасаются; их страх сочится сквозь стены.
Асерли, наверное, блаженствовал бы тут.
Будь ты проклят, Асерли.
Будь проклята Полночь.
Он ждал, чутко всматриваясь в каждую тень, проходящую над ними.
Я погиб под Маргерией, сказал Лусеро Нурран. Мое тело не смогли опознать и погребли в общей могиле. А где был ты?
Я погиб в Большом Крыле во время осады, сказал Итан Авероха. Мы держались до последнего. Крепость взяли предательством. А где был ты?
Я год провел в темнице, в цепях, сказал Сакрэ Альба. А потом жил еще очень долго. И счастливо. Я забыл тебя. Мне все равно, где ты был.