Не пахло от него ни человеком, ни сумеречным.
Амарела опустила глаза - на просыпавшейся земле стояли белые узорчатые башмачки, едва придавив податливые комья. Подол длинного незнакомого одеяния казался тоньше паутины, глаже речной воды. Шелк, шелк, - водопады шелка, струи темных прядей, глаза - как два черных зеркала.
- Странно... выглядишь, смерть, - она с трудом открыла рот, язык почти не слушался.
Смерть в белых одеждах спокойно рассматривала ее - пустое, отрешенное лицо, печальное, кажется.
Темно-темно, захрупало стекло под башмачком. Осколки опустевшего шара так и лежали рядом. Существо прошло мимо нее.
За белым подолом, в земле проступали какие-то белесые выпуклые веревки, змеились, как черви, поблескивали.
Амарела вздрогнула, прижимаясь к мешкам. В слабом свете шаров росли побеги, поднимались, теснясь к стеклу, оплетая ее сапоги, тыкаясь в порванную джутовую ткань - разнимали сложенные ладони семядолей, высовывали корни там, где оно прошло - и тут же увядали, бледные, бессмысленные. Резко пахло землей.
За бортом текла вода, пульсировала кровь в ушах. Катер тянул баржу с сагайской плодородной почвой вверх по Маржине. Рейна Амарела безучастно смотрела, как маленькие следочки прорастают травой и листьями, картинка расплывалась и мутнела. Тяжелый гул самолетов заполнял весь мир. Через сорок пять минут на бухту Ла Бока упали первые бомбы.
Глава 17.
17
Забрав королевское оружие, Анарен попрощался и ушел. Герейн покачал головой, глядя на закрывшуюся дверь. Впрочем, глупо предлагать охрану или сопровождение созданию, жившему в этом дворце за много столетий до нынешнего короля. Кроме охраны, гостей и придворных роскошная резиденция Лавенгов была щедро населена призраками, воспоминаниями и кошками. Испокон веков считалось, что серые, как серебро, хвостатые красавицы - фюльгьи ушедших предков. Никто никогда не трогал их и не притеснял. До тех пор, пока не началось Изгнание Лавенгов. Дворец сильно пострадал, часть сгорела, а кошек... Кошек убивали десятками. Всем досталось: и царственным серым, и простым домашним. Но сейчас вряд ли кто-то заступит дорогу вернувшемуся из Полуночи принцу в его собственных владениях.
Он миновал прозрачный, как вода, занавес, почувствовав упругое сопротивление неведомой силы - словно сквозь быструю воду и идешь, только не намокаешь. В спальне обстановка была еще скуднее - двуспальная старинная кровать с каманами на резных столбиках, скучные черно-белые плитки, вытертые до вмятин и смазанных краев, белый ковер на полу и здоровенный Вранов экран поперек комнаты, зеленоватое стекло которого по размерам соперничало с высоким окном.
Герейн подошел ближе, поднял руку, повел пальцами в воздухе - экран ожил, просиял. Черт его знает, как дролери делают это. Немыслимо. Проявилась картинка: огромное, многократно увеличенное лицо - темные провалы глаз, впадины под скулами, черным - волосы, неверное освещение превращает изображение в маску, только губы едва шевелятся.
Камера отъехала, лицо Врана уменьшилось, стала видна лаборатория - мягкие вспышки света, пульсирующая тьма, не имеющая источника - словно дышит кто-то огромный. Рядом с Враном - привычно-элегантный День с непроницаемым лицом: неверное освещение стерло с его кожи золотистый оттенок, сделало иззелена-бледным. Мораг далеко, почти в тени, в излюбленной позе: скрестила руки, сжала челюсти, мрачно наклонила голову, черная грива мотается по плечам - были бы на спине шипы, сейчас поднимала и опускала бы их. Смотрит куда-то на другой экран, хмурит брови. Сель, даже не успевший переодеться после приема, замер у Врана за плечом, как насторожившийся лесной кот. Он кажется равнодушным и непричастным к происходящему, но напряжение чувствуется, вот-вот оно надавит на хрупкое стекло - и картинка посыплется, распадаясь в мелкое крошево.
Компания злых призраков. Репортаж с изнанки мира.
Родичи.
- Помехи усиливаются, - недобро изломанные губы шевельнулись. - Я регулирую картинку, но качество плохое. Райо вышел за пределы северной границы
А ведь они обеспокоены. Вот к Мораг подходит кто-то из ее людей, что-то говорит, снова уходит в тень. Мораг кивает, не меняя выражения лица и не оборачиваясь. Шевеление на заднем плане, в тенях и вспышках.
Да что там, зная свою сумеречную родню, Герейн сказал бы что они - в панике. Даже Вран.
- Дай изображение.
Огромный квадрат дролерийского стекла словно разделило на части - картинка Врановой лаборатории еще больше умалилась и убралась в верхний угол, а перед Герейном раскрылось море, такое, какого не увидишь и из кабины истребителя.