- Со мной не получится теперь. Вы идете против Дара, а я - дарец, если тебе это что-то говорит.
- Мы идем против альфаров. Не против людей. Не против Дара.
- Альфары - наши союзники. Они пришли нам на помощь, когда была нужда. Теперь наша очередь встать за них. Кто бы на них не напал.
- Рамиро, ты же сам говорил, тебя... это... депортировали.
- И что? Я не поменял ни национальности, ни гражданства. Кроме того, я давал присягу лорду Хоссу. Временную, но ее никто не отменял. Точно такую же присягу и ты давал, Ньет, если помнишь. Слова были сказаны, обещания даны.
Ньет помолчал, потом фыркнул:
- Если б я был полуночным, меня б, наверное, уже разорвало в клочья.
- Лучше скажи, что, когда присягал, держал в кармане шиш. Или ножки крестиком.
- Что? - Ньет не понял.
Рамиро выдохнул. Вдохнул. Раз и еще раз.
- Ничего. Ньет, ты вообще понимаешь, что есть такая вещь - ответственность? За свои слова, за свои дела, за людей, которые тебе поверили? Ты знаешь, что для человека означает присяга? По-моему, ты ничего этого не знаешь.
И знать не хочешь.
- Ты сердишься на меня.
Ньет отодвинулся от стола, и теперь Рамиро мог его видеть. Ньет насупился и смотрел исподлобья.
- Да нет, - сказал Рамиро. - Не сержусь. Ты же не человек. Ты всего лишь фолари. Пена на прибрежном песке. Какой дурак будет сердиться на пену.
- И что же мне теперь по-твоему делать? Бросить герцога и вернуться в казарму?
- Ни в коем случае. Хоть герцога не подводи.
Ньет обнял себя за плечи. Глаза его посверкивали из-под упавшей челки.
- У нас, у фолари, - сказал он, - нет гражданства. Текучие воды, где мы жили всегда, нам не принадлежат. У нас нет машин, нет кораблей, нет подводных лодок, нас не собрать в армию, мы не можем защитить сами себя. Однако, мы хотим жить, а не исчезать, как сейчас. Для этого нам надо проснуться, осознать себя, хотя бы некоторой своей частью. У фолари ничего нет, никого нет, есть только я - и Старшие, которых надо освободить. А пока они не освобождены - есть только я. Так с самого начала было, Рамиро. И ты это знаешь.
Это правда, думал Рамиро, глядя на широкоплечего, жилистого парня напротив. Еще в мае он выглядел как худосочный подросток, которому едва-едва исполнилось пятнадцать. А сейчас это был совершенно взрослый, ладный, хорошо сложенный парень лет двадцати трех.
И он прав. Все то время, что Рамиро знал его - и полгода не прошло, а кажется- полжизни - Ньета заботило одно. Чудом проснувшийся сам, он упорно искал способ разбудить остальных своих соплеменников, а все другое - театр, Десире, совместные рейды против Полночи, сам Рамиро - все это было постольку поскольку.
Что ж, наверное, каждый, осененный благородной целью, считает, что она оправдывает средства. Герцог Астель вон такой же...
- Я смотрю, ты уже на Нальфран махнул рукой.
- Мне она не отзывается, и я делаю, что могу без нее, - пожал плечами Ньет. - Если герцогу она ответила, то и замечательно.
- А если ваш Авалакх не захочет вылезать из клетки, что ты будешь делать? Встанешь за него?
- Это вряд ли. Что откажется вылезать из клетки. В клетке никто добровольно сидеть не будет.
Рамиро только хмыкнул.
- Вот ты, - Ньет ткнул в него пальцем. - Ты сидел в тюрьме, хорошо тебе там было?
- Не поверишь - хорошо.
- А чего тогда не остался?
- Так вытолкали взашей.
Ньет недоверчиво нахмурился.
- Врешь. Не остался ты бы там навсегда по своей воле.
Рамиро снова хмыкнул.
- Ладно. Не остался бы, конечно. И Авалакх ваш не останется, если он еще в своем уме. Наверное, совсем озверел взаперти.
- Вот и помоги его освободить!
- Вы и без меня справитесь. Слушай, мне твой Авалакх - никто, а дролери - очень даже кто.
- Особенно этот... златорогий твой.
- Если тебе легче думать, что я предупредил дролери из личных симпатий - думай. Мне без разницы.
Дверь, скрежетнула, отворилась, засунулся матрос в черной мокрой куртке из чертовой кожи, не глядя на Рамиро, что-то хрипло прокаркал Ньету. Тот ответил по найльски, встал, посмотрел на Рамиро.
- Мне пора. Хочешь выйти наружу?
- Чтоб немедленно промокнуть? - Хотя на свежем воздухе голова, может, поутихнет. - Хочу. Меня выпустят?
- Герцог сказал, что если ты дашь слово не вредить нам, то сможешь свободно ходить по кораблю. - Ньет помолчал, потом проговорил тоном ниже: - Он мне так и сказал. Не надейся, сказал, что твой альд пойдет с нами. И без разницы, что он не рыцарь.
- Все верно герцог сказал. Что до меня - вредить я вам не буду, вы в своем праве.