- Ого!
- А то! Ни «Морского», ни «Звезды Юга» мы тут долго еще не увидим, трудами сэна Эмора. - Рядом с бутылками возник и заблагоухал покрытый масляными пятнами сверток. - Чуешь ароматы? Час как с самолета, пару суток назад у мыса Рокеды плавала. Ножик давай.
Рамиро достал обмотанную изолентой заточку, которой точил карандаши.
- Вообще-то я к тебе по делу, - сказал Виль, отрезая скумбрии голову прямо на оберточной бумаге. - Ты же, как я слышал, в дружбе с главой управления цензуры? Воевали вместе, он искусством интересуется... Скажи-ка мне, как твой друг комментирует покушение на Врана?
- Боюсь, я тебе ничем помочь не смогу, - развел руками Рамиро. - Поссорились мы с ним некстати...
- Что, прям вдребезги?
- Похоже на то.
- Черт, жаль. А в поплавок заглянуть дашь?
- Дам, да толку? День меня от сети отключил. Это я ночью сегодня обнаружил. Тоже про покушение узнать хотел...
- Вот дъявол! - Виль стукнул кулаком по столу. Бутылки задребезжали. - А я-то губу раскатал. Слушай, может, помиритесь? Сейчас не время для ссор, сам понимаешь.
Рамиро покивал уныло.
- Я пытался. Он сказал секретарю, что для меня его нет и никогда не будет.
- Чем ты ему так насолил?
Рамиро сделал большой глоток из бутылки. Пиво было выше всяких похвал, хоть и тепловатое.
- Да... идейные разногласия. Так что зря ты на меня деликатесы переводишь.
- Это мой вклад в дарское прогрессивное искусство, - пробормотал раздосадованный Виль.- Идиоты. Однополчане, иттить! Как можно посраться на гражданке с тем, с кем в окопе под пулями сидел? Как можно посраться с дролери? Видел я их и в деле, и в гульбе, у них же нервов нет. Они ж нас, людей, всерьез не принимают. Ты, художник, творец, тонкая натура, ты с музами беседуешь, что ты с дролери не поделил?
- Я не тонкая натура.
- Давай я ему позвоню. Говори телефон.
- Ты представишься, и тебя пошлют.
- Я представлюсь твоим именем. Передам через секретаря твои глубочайшие извинения.
- Нет! - Рамиро чуть не подавился. - Не надо извинений.
День решит, что над ним издеваются. После того, что он обнаружил в своем загородном доме... Рамиро, конечно, там прибрал, как мог, но, скорее всего, попытка замести следы преступления разъярила Дня еще больше. А уж после вчерашнего... Денечка в два счета вычислит, кто это натворил.
Рамиро искренне надеялся, что День так разозлился, что запретил себе даже думать о бывшем товарище.
- Не надо звонить, не надо извиняться. Поздно уже извиняться.
- Подтерся бы ты своей гордостью, Рамиро Илен, - в сердцах сказал Виль и махнул рукой. - Ладно, не мое это собачье дело, взрослого мужика воспитывать. Давай лучше выпьем.
Они чокнулись бутылками. Рамиро пошарил среди бумаг, нашел пачку папирос. Элспена от курева отказался, достал жестянку с леденцами и отковырял один из слипшейся массы. Встал, принялся бродить по мастерской, разглядывая стеллажи с холстами, отдельно стоящие картины, пару незагрунтованных еще полотен на мольбертах, верстак, где Рамиро резал багет и планки для подрамников. На верстаке, поверх деревянных брусков, стояли несколько эскизов костюмов.
- Как ваш спектакль?
- Движется. На следующей неделе прогон всей первой части, зашел бы посмотреть.
- Постараюсь. Как себя чувствует госпожа Край? Я читал списки погибших.
- Работает, как зверь. Ни о чем больше не желает разговаривать.
- Может, так и надо, - Вильфрем принялся перебирать стоящие стопкой картинки, вытащил одну, небольшую, темперную, поставил на соседнюю пачку. Помолчал, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.
- Слушай, тварюки эти... они жрут друг друга или трахаются?
- Эээ... понимаешь, тут нет литературного сюжета, - голос у Рамиро сделался скучным. Он терпеть не мог объяснять, что и зачем нарисовал. - Это ритмическая композиция.
Виль зафыркал:
- Вот уж точно, ритмическая! Куда смотрела цензура? Это же порнография натуральная, господин художник. Вот что это, как не хрен?
- Да ладно тебе. Цензура эти картинки презирает, худсовет тоже. Да я и не показываю.
- Хрен, спрашиваю, или не хрен?
Рамиро хмыкнул, но ответил обтекаемо:
- Мне тут нужна была диагональ.
- Кстати, о хренах. - Элспена вернулся к столу, пошевелил пальцами над газетой и выбрал кусок скумбрии помясистей. - Давали тут прямой эфир из Вьенто Мареро, про строительство новой авиационной базы, брал я интервью у наших соколов. И вот, на вопрос «Что вы думаете о гибели рейны Амарелы?» один прекрасный сэн вдруг заявил: «Хрена она погибла!» То есть, ни коим образом не погибла, видел, мол, и осязал, слово чести. Своими глазами, мол, видел, своими эмм... членами осязал. Ажно в Маргирее. Так и сказал. Стоит, морда наглая, глаза бесстыжие, лыбится наипаскуднейшей макабринской улыбкой - и ни шагу назад. Я чуть микрофон не уронил, но поздно - все пошло в эфир. Вот это была сенсация!