Грамота повисла в протянутой руке. Никто не пошевелился. Наконец Герейн потянулся через стол и взял грамоту.
- Брат мой король Найфрагира предлагает освободить Авалакха и его сородичей, потому что это единственная возможность прекратить войну с Полночью, - Герейн пробежал глазами письмо и посмотрел на Королеву, - Они не претендуют на Стеклянный Остров. Как только фолари будут освобождены, Эртао Астель уведет свой флот.
- Вран, - произнес бесплотный флейтовый голос, не разомкнувший Королевиных губ, - Я настаиваю, чтобы скатов перевели сюда. Займись этим и очисти море.
- Но, госпожа моя! - воскликнул Герейн, - Слово короля, они уйдут и займутся Полночью. К слову Астеля я добавлю свое.
- Нас пытаются отвлечь, Рэнни, - сказала Королева, - Ты сам все понимаешь. Я держу жабу за горло и вымести мусор с нашего порога прошу Врана и тебя. Но если ты так обеспокоен судьбой твоего так называемого брата, то пусть послы предупредят его - скаты Врана вычистят море, а с летучей жабой покончу я. Если жабий король имеет хоть немного ума, он отступит или сдастся.
- Король Эртао не отступит! - зло прошипел Комрак, но его не услышали.
- Я повторяю, госпожа, - прогудел Вран, рассматривая свои руки, сцепленные на столе. - Я занимаюсь очисткой моря и неба вокруг Острова. Чтобы очистить Стелянный Остров от Полночи, скаты мне не нужны.
- Полночь уйдет, как только уйдут найлы! - голос флейты стал пронзительнее.
- Как только я вычищу Полночь, я займусь второстепенными делами.
- Вран! Ты у смертных научился подменять смыслы? Скаты нужны мне! - краем глаза Рамиро увидел, как Королева разворачивается к волшебнику, - Что ты хочешь за скатов, Вран? Последнее желание? Кровь сердца? Голос бездны?
День стоял за плечом Королевы и смотрел на левое ухо Рамиро. Или на правое. В споре он не участвовал.
Вран помолчал. Потом перевел взгляд на дочь.
- Мне это все не интересно, - отрезала Мораг, - Рэнни прав, нас стравливает одна сволочная ферворская тварь, а мы и рады перегрызться. Я не намерена плясать под ее дудку. Скатов не дам.
Вран поднял бровь и развел широкие, темные как камень ладони.
- Скаты принадлежат Мораг, - пояснил он, - я отдал ей ключи и пароли, когда был вынужден вернуться в Сумерки.
- Мораг, дитя мое, - пропела флейта.
Мораг скривилась.
- Слава идолам, не твое! И я тебе не подчиняюсь. Так что про мечты выжечь одним махом пару-тройку тысяч людей можешь забыть. У меня совсем другие планы на Серпа и Серого Котика.
- Мораг, - Герейн перехватил ее взгляд и покачал головой.
- Что - Мораг? - она уперла кулаки в столешницу и выпрямилась, - Я - Мораг. Ненавижу эту вашу дипломатию. Мне с самого начала не нравилась вся эта затея с фоларями. Я, конечно, явилась вместе со всей командой, но участвовать в разборках двух злобных самодур не собираюсь и не буду. Нальфран та еще сучка, но явилась все-таки за своим, а ты, госпожа Королева, уйму лет чужими руками жар загребала, а теперь хочешь на чужом горбу в рай въехать. Вот тебе! - Мораг оттопырила средний палец и сунула его прямо в сияние.
Рамиро и Комрак выпали из шатра братьев-королей, держась друг за друга. Изнутри доносился словно бы свист ветра и человеческие крики, мелькали пятна света и еще шел тугой тяжелый гул, который издает штормовое море, кидаясь на скалы. Смуглое лицо Комрака, как всегда, ничего не выражало, а Рамиро зажимал руками уши. Красноволосый дролери, ожидавший у входа, встревожено шагнул к ним навстречу.
- Не будет она нас слушать, - зло сказал Рамиро. - Ни нас, ни Астеля, ни короля Герейна, ни Врана, ни черта в ступе. Спасибо, Вереск, не надо нас провожать, мы сами дойдем, не затрудняйся.
***
Энери сидел, прислонясь спиной к белому камню фолариной тюрьмы. Было тихо, стена нагрелась от солнца. Он закрыл глаза, свет все равно проникал сквозь сомкнутые веки, окрашиваясь красным. Руки были липкими. Он, не глядя, вытер их об штаны.
Тюрьма, весь этот огромный комплекс, выстроенный в пещерах на скале, изъеденной кавернами, как старый зуб, оказалась пустынной. Но в надвратной башне все-таки дежурила охрана. Трое дролери, сидевших тут наверное на всякий случай. Один и на человека-то не был похож.
Он снова вытер руки. Затылку было тепло от прогретого камня. Сквозь трещины в известняке лезли колючие кустики ежевики, листья были как заржавленные, кое-где виднелись фиолетовые капли ягод и куртинки сухой травы. Остров за столетия пригладил камни башен и стен, вобрал древнюю тюрьму в себя, как вбирал все сущее.