Лапин Борис Федорович
Химеры Диша
Борис ЛАПИН
Химеры Диша
Город только просыпался.
Сонные дворники нещадно пылили метлами. Ощупывая мостовую длинными серебряными усами, проползали поливальные машины и оставляли за собой мелкую водяную пыль и запас росы. Разбредались по домам усталые ночные женщины. В сторону порта брели мутноглазые матросы и ныряли в заботливо разинутые на их пути черные дыры кабаков. Уставясь в тротуар, пробегали скособоченные тяжелыми сумками почтальоны. Хорошенькие, как на подбор, девушки из больших магазинов опускали надоконные тенты и долго стояли на солнышке, позевывая и протирая кулачком припухшие после сна глазки.
Город просыпался, потягивался, расправлял плечи. В этом спектакле каждый отлично знал свою роль, поэтому выражение лица у всех было если не важным, то по крайней мере подобающим. И лишь один человек выделялся из общей суммы благоденствующих горожан.
Каждое утро он появлялся бог весть откуда, этот нескладный человек неопределенного возраста. Сутулый, в мешковатом пиджаке, с волосами, падавшими на лоб, с давно погасшей трубкой в зубах, он вырастал точно из-под земли и некоторое время стоял так, щурясь на солнце и преглупо ухмыляясь. Потом, словно очнувшись от грез, растерянно оглядывался кругом и шел в сторону гавани Его несоразмерно длинные руки смешно болтались при каждом шаге, точно резиновые, а башмаки удручающе шаркали по асфальту.
Он был рассеян. Его голова постоянно была занята какими-то мыслями. На губах время от времени мелькала едва заметная беспричинная полуулыбка, позволяющая предположить, что человек этот не совсем в своем уме Он сталкивался с торопливыми почтальонами, натыкался на размалеванных женщин, вызывая у них на лице презрительную гримасу. Мог наступить на метлу дворника и ненароком попасть под ледяную струю поливальиой машины. Если бы по улице пронеслась пожарная команда, он не заметил бы этого. Если бы возле кабака дрались на ножах пьяные матросы, он прошел бы между ними. Хорошенькие девушки под полосатыми тентами одаривали его улыбками, а он ничего не замечал, этот странный человек... 2
Как обычно, его прогулка закончилась у служебного входа большого универсального магазина, занимавшего целый квартал в самом фешенебельном районе. Диш переступил порог, и темнота поглотила его. В этот ранний час полуподвальный этаж магазина был пуст. Огибая штабели картонок и пирамиды тюков, горы мешков и бастионы из ящиков, Диш повернул направо, потом налево, потом еще несколько раз направо и несколько раз налево и остановился у обитой железом двери с надписью "Утильная". Оглядевшись и прислушавшись, нет ли случайно кого поблизости, он отомкнул тяжелую дверь.
Полуподвальный этаж не зря прозвали в магазине "лабиринтом". Многие, впервые попав сюда, блуждали по его закоулкам, как по лесу, не в силах выбраться без посторонней помощи. Диш и сам однажды едва не заночевал в темном "лабиринте", заплутав в поисках столярной мастерской, спасибо, выручил ночной сторож. Однако со временем он настолько освоился в полуподвале, что мог бы с закрытыми глазами найти любое помещение. И все же когда Глом распахнул перед ним дверь "Утильной", Диш опешил - он и не подозревал ничего подобного. "Утильная" оказалась вовсе не утильной, а тайным входом в подвалы, о существовании которых никто в магазине не знал...
В лицо пахнуло прохладной сыростью, запахом плесени, под ногами пискнули ступени. В полной темноте Диш миновал с десяток поворотов и переходов, прежде чем впереди забрезжил свет. Узкий коридор уперся в дверь без всякой надписи, зато освещенную яркой лампочкой. Бесполезно было бы стучать или ломиться в эту дверь.
"Ваш покорный слуга, химеры!" - подумал Диш, и дверь отворилась сама собою. Мир за дверью был явно обитаем: послышались стуки и приглушенные неразборчивые слова, в нос шибануло горелой канифолью, дрянным ромом.
- Не отвлекайтесь, - долетел издалека сиплый голос. - Думайте: "Как дела, красотка?", "Как дела, красотка?" - и больше ничего!
Диш заглянул в одну из комнат, откуда валил едкий канифольный дым.
- Привет, каторжники!
Из-под нагромождения электронных блоков, не выпуская паяльников, высунулись два обалдевших человека с красными от бессонницы глазами.
- Там дождь? - спросил один из них, ткнув пальцем в потолок.
- Солнце, ветер с моря и шелест листвы, - ответил Диш.
- Проклятое подземелье, - проворчал второй. - Тут забудешь, как пахнет солнце.
- Потерпите, теперь уж скоро, - подбодрил Диш.
- Кой черт cкоpo!
II сразу забыв о нем, заспорили:
- Куда ты присоединил эту этажерку, дурила! Ты же воткнул ее в память, а я-то мучаюсь...
- В память, в память! Не в память, а в эмиссию, если бы ты что-нибудь понимал!
- В эмиссию! Добрая старая эмиссия, знай она, какие тупари придут в электронику, она никогда не появилась бы на свет...
В другой комнате тучный гипертоник, манипулируя экраном излучателя и вылупив склеротические глаза, сипло кричал на Глома:
- Опять посторонние мысли, шеф! Да что за дьявольщина, неужели вы, современные буржуа, не можете думать целеустремленно? "Как дела, красотка?" У вас все время разный рисунок мысли.
Измученный, изжеванный, полуживой Глом только тряс бородкой и, не возражая, старался сосредоточиться на одной чрезвычайно важной мысли: "Как дела, красотка?"
- Вы бы отдохнули, шеф, - посоветовал Диш. - Нельзя же доводить себя до такого состояния. Так вы никогда не добьетесь четкого рисунка.
Но Глом знал, за что приходится страдать. Операция под кодовым названием "Химеры" сулила крлоссальные прибыли. Опасаясь ушей и глаз всюду проникающих конкурентов, Глом принял крайние меры предосторожности. Двухмесячное заключение в подземелье было оговорено контрактами, люди работали по восемнадцать часов в сутки, здесь же спали и ели, никто посторонний в тайник не допускался и никто, кроме самого Глома и Диша, не выходил на поверхность. Предвкушая манящий запах золота, Глом стоически переносил и усталость, и неудобства, и бессонные ночи, и даже издевательства со стороны им же нанятых людей. Хуже того - согласился на роль подопытного кролика, лишь бы поменьше привлекать посторонних.