— В-вы намерены учить меня жизни?
— Я намерен уйти в отставку. — Серебряная с изумрудом Канцлерская звезда полетела в снег, утонула в сугробе, пробив глубокую лунку. — Не думаю, что вы станете меня удерживать.
Алиса проводила взглядом сутулую канцлерскую фигуру.
— К черту, — сказала она и захлопнула дверцу кареты.
АРИШКА
28 ноября, 1894 год. Стрешнево, округ Эрлирангорд. Фабрика «Пролетарская Победа».
— Сядь и сиди! — От толчка Дага Аришка почти упала на жесткое автобусное сиденье. Привалилась плечом к стеклу и как-то сразу заснула, хотя всегда терпеть ненавидела спать на ходу.
Она заснула, и ей приснилось море. Но сначала в этом сне она долго то брела, то бежала по сухой выжженной земле, и низкие кустики степной полыни хлестали ее по исцарапанным лодыжкам. А потом степь перешла в галечный пляж. Аришка дотащилась до воды и с облегчением плюхнулась у полоски сухих водорослей, обозначавших кромку прибоя. Здесь не было гальки и песка тоже не было: что-то среднее между тем и другим. Море потрудилось на славу, превратив камни в мелкую крошку. Ее забавно было перебирать в руках. Попадались обломки раковин, матовые осколки стекла и перемолотые временем и прибоем человеческие кости. Откуда они здесь взялись, Аришка не знала, но было это, видимо, так давно, что теперь не имело значения.
Становилось жарко, и неплохо было бы искупаться. Но оказалось, что вязкая лень давно и прочно опутала Аришку своими невидимыми веревками. Ну вот, подумала Аришка, наверное, я так и останусь здесь навсегда, и лет через триста мои косточки смешаются с этим песком, и никто никогда и не вспомнит, что был такой человек. И Алесь, наверное, не сильно огорчится… через триста лет… а может, даже обрадуется.
Автобус тряхнуло, но сон, вопреки ожиданиям, никуда не исчез, и Аришка покорно принялась его досматривать. Там, во сне, она, наоборот, проснулась от того, что на лицо упала тень. Аришка повернула голову — совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы увидеть Дага. Даг сидел перед ней на корточках, упираясь в колени локтями, русоволосый и загорелый, Аришка ни за что не узнала бы его, встретив в толпе, но тут был сон, и она понимала, что это — Даг. Он перебирал зубами сухую травинку, и Аришка вяло удивилась, где это он ее раздобыл: здесь, на берегу, росли только полынь и низкие акации с длинными твердыми шипами — совсем как в Эйле.
— Греешься? — Даг задумчиво прищурил серый глаз.
— Греюсь, — призналась Аришка. — А что?
— Вставай, — сказал Даг. Голос у него был — не поспоришь.
Аришка попыталась испугаться:
— А что случилось?
— Случилось, — ответствовал Даг туманно, и она вдруг каким-то странным чутьем поняла: Алесь.
И проснулась с отчетливым ощущением беды.
За окнами автобуса все так же убегали назад мокрые елки и пустые, едва припорошенные снегом поля. Даг нависал над ней, уцепившись за поручень, и по лицу его было видно, что приходится ему ой как несладко. Тем более, что другой рукой Даг чудом удерживал за ошейник обалдевшего Лобо. Волк вертел головой, насколько это вообще выходило у него в такой давке, клацал пастью, и его короткий хвост яростно молотил по Аришкиным коленям. Счас он кого-нибудь цапнет, сонно подумала Аришка, то-то будет скандал, и тогда их троих наверняка высадят. И так уже шипят: собака, мол, в автобусе… Во-первых, не собака, а волк, а, во-вторых, хозяевам что, пешком ходить? Они, между прочим, и за собачий билет деньги платили…
— Этот волк, мадам, еще никого и никогда в жизни не укусил без надобности, — проникновенно сказал Даг какой-то тетке. Тетка поняла и отстала.
— Даг, — позвала Аришка.
— Чего?
— А что было там, на вокзале?
На лице Дага возникло нехорошее выражение.
— Не знаю. Отстань, — бросил он, и Аришка как-то сразу поняла: врет. Сделалось обидно и пусто, и она отчетливо пожалела, что не послушалась тогда Алесьа и не вернулась. Интересно, он простит ее, если она приедет?
— Даг!
— Холера, ну что еще?!
— Я не холера. Я Аришка. Долго еще?
— Четыре остановки.
— Тогда знаешь, Даг, я не поеду дальше. Я сейчас сойду.
— Пжалста…
Аришка заворочалась, впечаталась локтем в соболью шапку дамы с переднего сиденья, отдавила лапу волку и все-таки встала. Но тут автобус дернулся на повороте, и Даг получил свое. Приятного в этом было мало, Даг зашипел и согнулся, а обретший долгожданную свободу Лобо пошел косить граждан. И хотя свободного места в автобусе было немного, народ разбежался. Довольный Лобо уселся возле кабины водителя, свесив язык, а Аришка схлопотала по шее.