xi
— Спишь?
— Да. — В одежде забравшись в постель к Стэси, я погладил ее волосы. Сквозь почти полуденный свет она сощурилась на меня и отвернулась к стенке. Моя рука спустилась по ее спине.
— Прекрати.
— Я не видел тебя два дня.
— В этом я виновата?
— Мишель меня отправила. Я же говорю: она сказала, это проверка, люблю я ее или нет.
— И как, любишь? — Анастасия перевернулась и уставилась на меня. Я вытер ее слипшиеся карие глаза. — Ты обгорел, — сказала она.
— На пляже. Так и бывает, когда мы ездим к океану.
— Ты по правде ее любишь.
— Океан — первое место, куда мы отправились вместе; ну, как пара. Вот и все.
— Значит, с вами все ясно. Видимо, так мне проще.
— О чем ты?
— Пожалуйста, просто женись на ней, Джонатон. Живите долго и счастливо. Это ты можешь стать Американской Мечтой. Ты это заслужил, ты сам понимаешь. А теперь уходи, оставь меня. — Завернувшись в простыню, она метнулась в ванную и принялась всухую давиться над унитазом.
Мне показалось, я слышу плач. Я вошел — ее тело скрутилось на полу, голова на унитазе. Она вытянула руку — удержать меня хотя бы на расстоянии руки. Я сжал ее ладошку, слабую, как всплеск воды. Она покачнулась. Голова легла на мои колени.
— Утренняя тошнота, — сказала она. — Наверное, женщинам, которые едят, приходится намного хуже.
Я отпустил ее руку:
— Твой муж сделал тебе ребенка?
— Саймон не смог бы при всем желании.
— У тебя его ребенок, потому что ты хочешь…
— Никакого его ребенка.
— Значит, ты собираешься…
— Тебе не кажется, что это лучше всего, при таких обстоятельствах?
— Без сомнения.
— Спасибо, что ты так уверен.
— А Саймон согласен?
— С какой стати мне говорить ему?
— Это его вина, что…
— …что я ему изменяла? Что не предохранялась? Что впустила тебя в свою жизнь? Он не виноват, Джонатон. И раз уж я признаю свою вину, думаю, тебе самое время признать свою. — Она отползла от меня. — Ты хочешь верить, что я твое создание? Почему бы и нет? Я позволяю тебе написать мой роман, эти вещи мало чем отличаются. Но Саймон не просто какой-то там характерный актер. Мы не вправе причинять ему боль, ни ради нашей истории, ни ради нашего… нашего физического удовлетворения.
— Тогда почему тебе не взять и не родить ему ребенка?
— Потому что он бесплоден, Джонатон. Как тебе еще объяснить?
— Но я же видел, как вы…
— Он не может эякулировать, ясно? Спермы нет.
— Так, значит, твой ребенок от… меня?
— Если, разумеется, не зачат непорочно. Зачем, по-твоему, я тебя спрашивала про аборт?
— Не делай этого. — Слова вырвались неожиданно, мы оба не готовы были вообразить все последствия.
— Ты же сам сказал, что я должна, без сомнения.
— Я не понял, о чем ты спрашиваешь.
— Пожалуйста, Джонатон. Повтори, что ты сказал.
— Не делай аборт.
— Не это.
— Это наша дочь. — Я снова взял ее за руку, ее ладонь выдиралась из моей. Приложил к ее животу. Она затихла. — Анастасия, ты должна быть со мной. Саймон не поймет. Как сможет понять мужчина, который стерилен? Между нами есть что-то живое, то, что взаправду важно.
— Для романа? Ты готов на все ради продолжения.
— Мы бросим книгу. Сожжем ее, как первую, только не оставим ни единой копии.
— Ты чокнутый. Я с тобой связалась, только чтобы…
— Это неправда. Саймон разведется с тобой. Я не вижу других вариантов. Я немедленно оставлю Мишель. Она будет довольна, что получит всю компенсацию за предоплату нашего круиза.
— Какого круиза?
— На Карибы, в июне. Но с этим покончено.
— Нет.
— Пойдем со мной, Стэси. У меня есть деньги. Если мы уедем сейчас, нам не нужно будет возвращаться.
— Куда мы поедем?
— В другую страну.
— В Мексику?
— Конечно.
— Я не говорю по-испански. И ты тоже.
— Мы купим словарь.
— Если мне и впрямь надо учить язык, пусть это будет русский.
— Тогда в Москву.
— Петербург? Там Набоков жил.