xiv
Саймона Стикли, пожалуйста.
Это Жанель Дектор.
Мисс Дектор, это Уэсли Штраус, репортер «Таймс».
Саймон Стикли сейчас занят. Могу я чем-то помочь?
Боюсь, это не касается галереи.
Это не важно.
Я ценю ваше усердие, мисс Дектор, но дело строго конфиденциально, и мистер Стикли, вероятно, предпочел бы, чтоб его лично известили, до того как прочтет в газетах, что…
Я прошу прощения, мистер… Жанель, оставь меня!.. Мистер…
Штраус. Уэсли Штраус из «Таймс».
Мистер… Жанель, если ты не уберешься из моего… Простите, мистер Штраус. Это Саймон Стикли. Вы хотите узнать о «Судьбе»?
Очевидно, можно сказать и так. Вы уже знаете от журналистов из других газет?
«Голос Сан-Франциско» проявил определенный интерес, как и следовало ожидать. Они прислали корреспондента.
«Голос»?
Пару дней назад. Опубликовали неплохой репортаж. Вполне исчерпывающий.
Что вы сказали…
Я объяснил, что нужно отдаться «Судьбе», быть готовым ловить шанс и изо дня в день жить, не зная о последствиях. Конечно, вы уверены, что никогда не проиграете, но при этом вы также знаете, что никогда не сможете выиграть. Эта неопределенность сводит вас с ума.
Хотите сказать, это свело с ума вашу жену?
Она, сами понимаете, весьма чувствительна. Но в конечном счете это равно касается всех нас. Не важно, во что люди хотят верить, на них влияет великое произведение искусства: если можно так выразиться, это судьба, которую мы все разделяем.
И все-таки есть более конкретные проблемы честности, авторского права…
Но разве вы не видите красоты? Все мы авторы, каждый в ответе за то, чтобы сделать «Судьбу» нашей собственной. Произведение только обогащается, если все больше людей предъявляет на него права. А иначе оно осталось бы лишь артефактом, осколком прошлого. У большинства художников слишком развито эго, что, по моему скромному мнению, и обрекает их на провал.
То есть вы считаете, что любому должно быть позволено взять и скопировать что угодно, не ссылаясь на автора?
Это не вопрос авторства или копирования. Сюжет развивается, даже если кто-нибудь, отличный от создателя, пишет от их имени. Смысл меняется. Становится сердцевиной иного стечения обстоятельств. Вот почему важно, чтобы «Судьба» никогда не была решена.
И вы искренне полагаете, что этот аргумент снимает с вашей жены обвинение в крупномасштабном плагиате?
Я не понимаю.
Вы верите, что это оправдывает ее предполагаемую кражу неопубликованного произведения Эрнеста Хемингуэя ради создания «Как пали сильные»?
Вы определенно что-то путаете, мистер…
Штраус.
«Как пали сильные» написала Анастасия. Она посвятила их мне.
Таким образом, вы не знаете о странице рукописи, которую только что обнаружили.
Я видел рукопись. Она вручила мне ее в подарок.
Вы видели полную рукопись Хемингуэя?
Да почему Хемингуэя? Она подарила мне свою рукопись, напечатанную на компьютере. Я показал ее Джонатону… но, я уверен, вы это все и так знаете.
Выходит, вы знали, каковы источники ее произведения?
Ее творческого процесса?
Если вам угодно его так называть.
Это вряд ли имеет значение. Суть в том, что «Как пали сильные» — несомненно, творение гения.
Но чьего гения?
Автора.
Тогда, если Хемингуэй написал весь роман…
Я арт-дилер, занимаюсь современным искусством. Я сильно сомневаюсь, что мое мнение о гении Эрнеста Хемингуэя представляет интерес для ваших читателей.
Для наших читателей и для всех читателей «Как пали сильные» представляет интерес, действительно ли, и если да, то как именно, роман был списан у Хемингуэя, — не говоря уже об обстоятельствах, которые привели к предполагаемому преступлению мисс Лоуренс. Я уже пытался сказать: в нашем распоряжении находится то, что, судя по всему, является последней страницей, под номером 241, рукописи целой книги, по мнению экспертов принадлежащей перу Хемингуэя, — страницей, которая дословно совпадает с последней страницей «Как пали сильные», якобы романом Анастасии Лоуренс…
Вы уже говорили с моей женой?
Мы не смогли пока связаться с ней и получить ее комментарий. Я оставил ей сообщение.
И она не ответила? Вообще не трогайте ее, обещайте мне. Моя жена еще не очень здорова. Я не хочу ее больше травмировать.