— Кто эти жалкие люди? — спросил он, отведя меня за кухню выездного ресторана, в глубь ботанического сада. — Это ты их пригласил?
— Это твои будущие тесть с тещей.
— Она, кажется, вменяема, но его-то ты видел? Двубортный смокинг, явно взят напрокат. Я же говорил Анастасии, как его надо одеть.
— Где Анастасия?
— Под надзором Жанель.
— Ты ее уже видел?
— Потому я и разговариваю с тобой, вместо того чтобы следить за флористами.
— За флористами? Мы же в ботаническом саду.
— Ясное дело. Я долго консультировался со службой парка. Они отказались выдрать свою запущенную растительность и посадить тюльпаны там, где я хотел. Какие-то идиотские законы про национальные зоны отдыха. Так что мне пришлось накрыть местную флору полиэтиленом и расставить тюльпаны в горшках.
— Везде? — Я огляделся. Цветущие разноцветные кляксы опыляли пейзаж, затеняя прояснившийся горизонт. За оставшийся до свадьбы час расправиться со всем этим могла только ядерная зима.
К счастью, у Саймона были другие планы:
— В стороне и старые цветы сойдут. Я просто хочу, чтобы все было нормально там, где нас будут снимать фотографы.
— Ну естественно.
— Не о том разговор. Мне не нужно твое одобрение, Джонатон. — Он наступил на цветущие маки. — Ты должен мне кое-что рассказать. Кое-что о писателях.
— Я больше не писатель, ты же знаешь.
— Это совершенно не важно. Моя невеста — писатель, и вы оба думаете одинаково. — Возможно, я покраснел, но Саймон уже отвернулся. Мы возвращались назад, к гостям. — Она узнала.
Я окончательно залился краской.
— Она узнала, что…
— Да. Она узнала, что издатель прислал гранки «Как пали сильные». Понятия не имею откуда — впрочем, мне наплевать. Это ничего бы не значило, не впади Анастасия в какую-то панику. Конечно, Жанель не подпустит ее к телефону, так что это уже второстепенный вопрос. Но Жанель говорит, Анастасия хочет видеть меня. Она что-то хочет мне сказать, и это настолько срочно, что не может ждать брачных обетов.
— Это плохая примета…
— Ясное дело. Поэтому я и не хочу. Я, разумеется, лучше ее проигнорирую. Но мне нужно знать, насколько это… это нормально… нормально для писателя. — Он сорвал анютины глазки. — Это просто заурядная паника? — Он выбросил цветок. — Так со всеми писателями бывает перед публикацией?
— Полагаю, у всех по-разному.
— Мне плевать на различия.
Я сказал ему то, что он хотел услышать:
— Со мной в первый раз так и было. Я увидел напечатанную книгу и почувствовал, что она больше не моя.
Я сказал ему это, несмотря на то, что почти желал ему зла. Я хранил спокойствие, не уцепился за возможность развалить этот брак, которую принесла бы их встреча до срока: угощение впустую, возвращенные подарки, может, даже нераспакованные, крушение союза, которое позволило бы мне спасти Анастасию. Я все равно не знал, что хотела сказать ему Стэси. Я действительно тогда ничего не знал про ее обман. Я попросту был суеверен. Думал, судьбу можно задобрить листьями клевера и кроличьей лапкой. Думал, знамения можно приручить, как зверьков. Вам следует отдать мне должное за то, что я не дал им тогда поговорить. Я думал, это им на пользу. Я знал — Анастасия недосягаема для меня.
— Тревога пройдет, — заверил я, — ее сменит беспокойство о новом романе.
— Ты настоящий друг. — Он похлопал меня по плечу: хорошая собачка. — Я об этом иногда забываю.
За этим нас и застала Мишель. В руках у нее было два наполовину полных бокала «Дом Периньона», баланс поддерживался частыми глотками из каждого.
— Тебя ищут родители Стэси, — сказала она Саймону. Когда мы остались одни, она отдала мне мой бокал. Поверх своего обязательного цветочного аромата Мишель надела позднеутреннюю шампанскую улыбку. Она сказала, что любит меня.
— Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя, — твердила она, словно повтори она достаточно — и заговорила бы за нас обоих.
— Анастасия любит Саймона, — ответил я.
— Какой же ты романтик.
Вот идет невеста. Скопление четырехсот человек, которых почти никогда не застанешь врасплох всех скопом, все же застал врасплох облик Анастасии Лоуренс, всего лишь одетой для бракосочетания с Саймоном Харпером Стикли. Нежная мелодия оркестра аккомпанирует подшаркивающему приближению невесты к жениху, ее сопровождает отец, чей локоть в смокинге она стискивает обеими руками в перчатках. Девочки с букетами, все в белом, кружатся позади нее, забрасывая ее путь белыми бутончиками, а чуть дальше фотографы снимают отраженное великолепие утра. Только она никуда не смотрит. Один шаг вслепую за другим, и солнце в небесах замедляет свой ход.