Анастасия сделала, как ей сказали. Она села. Но к этому времени капуччино уже остыл.
— Значит, по-твоему, я дала слишком много? — спросила она мужа.
— По-моему, тебе нужно быть аккуратнее с деньгами.
— Их у нас достаточно.
— У меня бизнес, Анастасия. Я не могу позволить, чтобы ты подрывала его своими тратами.
— Я едва…
— Свадьба обошлась очень дорого. Твое платье.
— Я не просила…
— Я готов содержать тебя как свою жену, но это не значит…
— Разве роман не принес денег, Саймон? Мой роман?
— Не будь такой собственницей. Это недостойно.
— Я просто спрашиваю. Как бы то ни было, мне все равно. Мне просто любопытно, не слышал ли ты чего-нибудь от Жанель, когда разговаривал с ней в последний… ну, или в любой другой раз. Ты так часто ей звонишь.
— У нас масса тем для разговоров, Анастасия. У меня не один клиент. — Он посмотрел на жену, колченого сидевшую на краешке стула; темные волосы занавешивали бледное опущенное лицо. Возможно, он еще учился понимать, что творится за кулисами, или, может, просто почувствовал, что его бессердечие этим утром уже сыграло свою роль. Он потянулся через стол, чтобы погладить Анастасию по щеке. Ее отражение в столешнице — в этом отеле все было если не матово-черным, то из полированного до блеска хрома — вздрогнуло. Она посмотрела на Саймона.
— Самое важное — это ты, — сказал он. — С романом все в порядке.
— На него ведь не было рецензий, так? Не было никаких… некорректных предположений?
— Тебе не нужно волноваться.
— Потому что это недостойно?
— Я желаю тебе только добра. — Он улыбнулся ей. — Пожалуй, мы останемся здесь еще на неделю.
— У тебя бизнес.
— У меня Жанель. Я лучше побуду с тобой.
— Ты будешь со мной и дома.
— Все будет по-другому.
— А должно быть по-другому?
— Ты будешь писать.
— Мне это не нужно.
— В Америке все будет иначе.
— Тогда останемся тут навсегда.
Саймон встал. Подошел к ней. Встал за спиной и погладил по волосам. Она откинулась назад, к нему.
Они вместе смотрели с балкона. Видели развалины Колизея, кои ныне еще притягательнее, чем во времена его имперской славы.
— Мы могли бы жить без денег, — сказала она. — В шалаше. Ты бы выращивал во дворе репу, а я бы варила из нее кашу.
— Мои дед с бабкой так и жили.
— Во Франции?
— Во Франции. Это было омерзительно. Мой дед нашел другую работу.
— И больше никакой репы.
— Я видел, как они жили. Я бы так не стал.
Анастасия потянулась назад, чтобы обнять мужа. Его уже не было. Она обернулась. Он стоял в углу, обхватив себя руками.
— Мне нужно позвонить, — сказал он.
— Уже поздно, в Калифорнии за полночь. Поцелуй меня. Поцелуй свою невесту.
Он пожал плечами. Наклонился для поцелуя. С некоторым усилием она просунула язык к нему в рот. Но, оказавшись там, поняла, что дальше двигаться некуда.
— Займись своим макияжем, — сказал он ей. — Нам нужно многое увидеть.
Они уже многое увидели за прошедшие две недели. Саймон отказался покупать Анастасии путеводитель, но у нее были открытки отовсюду, где они побывали, открытки, предназначенные для всех знакомых — она никак не могла собраться их подписать. Открытки в номере на черном матовом столике, он был весь ими завален — Аппиева дорога, арка Константина, Алтарь Мира, термы Каракаллы, Капитолий, Большой цирк… И церкви, и музеи. Всю ночь Анастасия видела сны в камне и золоте.
Сегодня утром — Пантеон. Саймон там, конечно, уже бывал. Он бывал везде, куда брал Анастасию. Саймон был ее гидом, а поскольку рассказывал он ей одной, его измышления оставались почти не замеченными. Он нашел в Анастасии идеального слушателя не потому, что знал больше, чем она (это было не так), а потому, что она воспринимала мир пассивно, в тишине, которую он заполнял своими наполовину запомненными и полностью украденными объяснениями. Он провел ее под купол.
— «Видимый образ вселенной», — процитировал он Шелли, очевидно, до того наслаждаясь звучанием фразы, что забыл назвать ее автора. — Император Адриан вел здесь дела.
Пока муж рассказывал, Анастасия прошла в центр ротонды, прямо под око в центре купола. Посмотрела наверх, в чистое небо.
— Пролеты кессонов свода здесь шире, чем даже в соборе Святого Павла в Лондоне, но они не выполняют вообще никакой архитектурной роли, — говорил он, Анастасия же, закрыв глаза, впитывала солнце. — Однако материалы, использованные для строительства купола, к вершине становятся все легче и легче: фундамент делали из белого известняка, а в своде купола…