В темноте он приподнялся ей навстречу. Ее холодной рукой достал свой пенис из пижамы и, снова взобравшись на нее, засунул ей между ног.
— Мой собственный писатель, — прошептал он. И начал раскачиваться на ней, совершенно невпопад, с закрытыми глазами и гримасой, которую выучился надевать, чтобы демонстрировать удовольствие, столь же чуждое ему, как ей — писательство. Он стиснул ее худое тело. Часто и тяжело задышал, примерно так, как дышат мужчины в приближении кульминации. Предполагалось, что она должна делать то же самое, хотя бы для того, чтобы симулировать оргазм в унисон. Но что-то ее удерживало. Она не отрываясь смотрела в потолок, лишь бы не видеть мужниного спектакля. Она не шевелилась, даже не дышала. Он неуклюже бился на ней, как рыба, вытащенная из воды, которой жена, признаться, нужна была как зонтик.
— Ты скоро кончишь? — уточнил он.
— Я… я уже, — ответила она.
Он остановился на середине толчка. Откатился на свою сторону кровати.
— Хорошо, — сказал он. — Почему ты сразу не сказала?
— Не хотела останавливать тебя, дорогой, — ответила она. — Тебе, похоже, так нравилось.
— Не надо стервозничать.
— Я всего лишь хочу того, что нравится тебе.
— Этот педик Халцедони Боулз отвесил тебе пару комплиментов, и теперь ты уже слишком хороша для меня?
— Я твоя покорная жена. Я сделаю все…
— Например, поставишь меня в идиотское положение на людях? Мы повесили вас в ванной?
— Не я повесила туда этот постер.
— Эстамп, Анастасия. Иногда мне кажется, тебе вообще плевать на все, что меня интересует.
— Ты ничего мне не рассказываешь. Тебя вечно нет дома. У тебя есть Жанель.
— Сегодня вечером я был с тобой. Жанель хотела пойти. Я сказал «нет».
— Естественно. Всем так хочется встретиться с неуловимой Анастасией Лоуренс.
— Вот уж не думал, что ты так рано станешь такой тщеславной.
— С твоим примером перед глазами это совсем не трудно.
Он ударил ее, отдернул руку.
— Прости меня, пожалуйста, — сказал он.
— Все в порядке. Если твой дряблый хер не способен…
Он ударил ее снова. Не извинился. Она встала с кровати, забирая с собой стеганое одеяло.
— Куда ты? — спросил он.
— Туда, где смогу уснуть без изнасилования и побоев.
— Ты моя жена, — возмутился он, когда она стащила покрывало. — Это покрывало не твое. Вся эта квартира — моя собственность, и на моей территории ты будешь поступать, как я скажу. Я заберу у тебя кабинет. У тебя ничего не останется.
— Мне ничего не нужно, — ответила она. — И если бы у меня ничего не было, я бы не оказалась в таком… таком положении.
Если Саймон и ответил что-то, она не слышала. Она уже закрылась в своем кабинете.
xv
На следующий день она выглядела невыспавшейся, но ее мрачный вид меня тогда не очень встревожил. Прежде всего, несчастье было ей к лицу: ничто не придавало ее осанке больше привлекательности, чем страдание, а фигуре больше соблазнительности, чем насилие. К тому же она изо всех сил постаралась это скрыть: не хотела, чтобы кто-нибудь из нас думал о предстоящей неделе, когда она окажется в Нью-Йорке с Саймоном, а я останусь один с Мишель. Она устроила шоу. Сейчас я понимаю, что это делалось как ради меня, так и ради нее самой, чтобы отвлечься от ужасной и вполне реальной перспективы удостоиться за свое преступление высшей награды в американской литературе — приза, который не получил сам Хемингуэй. Но в тот момент у меня не было ни данных, ни желания понять, что мысли ее — не просто опустошение перед нашей временной разлукой.
Она читала мне. Мы вместе сидели на диване, и она читала вслух куски из дневников Саймона, которые нашла недавно в потайном отделении аккурат у себя над головой — под его столом, где она любила сидеть, когда была одна. Раньше она не зачитывала мне эти дневники, да и сама едва их пролистала — такими невыносимо скучными они были в целом. (Он заносил туда каждый день своей жизни, как будто заполнял счета, словно интроспекция сводится к точному учету.) Подозреваю, она начала читать, желая выяснить, что происходило между мужем и Жанель. Она обнаружила, что Жанель в дневниках фигурирует только в связи с деловыми операциями — вполне справедливо, только вот сама Стэси едва упоминалась, да и то исключительно как автор «Как пали сильные», работающий над новым романом, выручку от продаж которого Саймон уже пытался прикинуть. Из фрагментов, которые она мне читала, следовало, что она играла в сознании Саймона ту же роль, что и в сводках новостей, только по телевидению это было не так поверхностно: «А. следует быть сдержаннее и сильнее подводить глаза перед выходом в люди… Метрдотель снова флиртовал с А. Найти новый любимый ресторан. Где едят ведущ. амер. писатели?.. А. — подписать 300 книг для второстепенных клиентов к пн… Напомнить А., как себя ведут знаменитые писатели (напр. Плат и Секстон,[45] a не Гертруда Стайн)… Получ. оконч. пл-ж по „Как пали сильные“. $42 000 перечисл. в галерею подрядчику + $ 8000 на мелкие расходы… Написала ли А. речь для получения Амер. кн. пр.? Обсудить с Джонатоном как м/ скорее».
45
Энн Грей Харви Секстон