Ева после небольшой паузы продолжает, и с каждым ее словом мне становится всё хуже и хуже.
— Я из-за Стефана тут. Химеры подали в Сенат на пропажу Заклинателя Змей, того самого, который выкрал тебя с обряда экзорцизма. Они с Рэйнольдом не успели полностью очистить квартиру, и Архивариусы нашли следы магии Стефана. Его забрали в карцер до суда. Ему угрожает костер…
— Но он же не виноват… Стефан спас меня!
— Это знаешь ты и Химеры. Но не Сенат. Тебя, как главного свидетеля скрывают, чтобы ты не дала показания и не спасла Стефана.
В голосе Евы слышатся слезы и боль. Она храбрится, держится, чтобы не расплакаться, но близка к этому.
— Зачем Химерам убивать Стефана?
— Мелкая месть. — Ева горько ухмыляется, мол: «Неужели сама не догадалась?». — Химеры не могут успокоиться, что Саббатовцы вышли сухими по твоему делу, что никто из нас не сгорел. Им хочется крови.
И я верю. Эта сторона Инициированных не любит мирных решений.
— Ты поэтому тут? Хочешь, чтобы я дала показания в суде?
— Да. Я знаю, что это вызовет проблемы у тебя, а также у меня, но я не хочу потерять Стефана. Не могу без него…
Всё. Я вижу слезы Евы и мольбу в глазах.
— Прошу тебя, Мелани, спаси его! Ты любишь Рэя?
— Да… — Я шепчу, сраженная лихорадочным блеском глаз Евы. Она говорит быстро, прерывисто, часто всхлипывая, схватив меня за руку, а я отмечаю, какие горячие пальцы у Евы по сравнению с моими. Будто держала их над костром!
— Тогда ты должна понять меня! Я не могу потерять Стефана! Если его не станет, не будет и меня. Говорю тебе это не как пророк, а как любящая женщина!
— Да, конечно, Ева! О чем ты? Конечно, дам показания! — Я обнимаю плачущую подругу, чувствуя, как она вздрагивает, как цепляется за меня. — Всё будет хорошо… Поверь. Мы не допустим смерти Стефана! Не плачь, пожалуйста.
Я глажу по светлым мягким волосам. И вот Ева уже прекращает плакать, замерев в моих объятиях на пару секунд. После чего отстраняется, держа руки на моих плечах, которые согревают и отвлекают от пронизывающего ветра.
— Что я должна сделать? Как заявить свои показания в Сенат?
— Ты должна поговорить с Виктором об этом. Можешь сказать, что я обратилась к тебе напрямую. Не упоминай Кевина. Хорошо?
— Хорошо. А почему с Виктором?
Услышав, что должна говорить насчет показаний с Савовым, надежда на спасение Стефана начала таять — Виктор не разрешит.
— Потому что ты его пара по бумагам Сената. Он — твой поручитель, опекун, назови, как хочешь, на протяжении трех месяцев или пока у тебя не проявится Знак.
Твою мать! И снова здорова! Опять я утыкаюсь носом в стену, на которой написано «ЗНАК».
— Когда суд?
— Послезавтра.
— Послезавтра? — Я вскрикиваю так, что обращаю на себя внимание других сидящих пациентов на лавочках.
— Трудно будет?
— Виктор не согласится.
— Как-то, но согласится! Ты есть в грядущем. И спасешь Стефана! Иначе, я бы к тебе не пришла.
Я недоуменно замолкаю, обдумывая варианты, как уломать Виктора. Не знаю… Руку даю на отсечение — он не отпустит меня в суд!
— Я попробую…
Ева благодарно кивает. А затем произносит то, что окрыляет меня:
— Рэй скучает по тебе. Очень. Пытается делать вид, что все нормально. Но снова отгородился стеной. Весь сам в себе.
Теперь моя очередь лить слезы — Ева незаметно тронула кровоточащую рану.
— Я сделала ошибку, выбрав Савова. Подумала, что год отношений — это гарантия, это то, что я хочу… Правда, меня бы не поняла Варя… Боже! Всё так сложно! — Я тру глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства. И у меня получается. — А я ему звонила вчера утром. Поздравляла…
— Знаю.
Ева сочувственно кивает. Понятно. Значит, она знает, что он просил не звонить. Это больно.
— А вообще, как в Саббате идут дела?
— Строим планы по спасению Стефана… Ах, да! У нас две новенькие.
— Новенькие?
— Угу. Кристен и Сара. Сара своим даром похожа на Ноя, ему отдали её на обучение. А Кристен обучается у Рэя.
— Новая ученица для Оденкирка? — Я горько улыбаюсь. Хелмак быстро нашла мне замену.
— Да. Реджина пытается отвлечь его.
— И как? Получается у Кристен?
— Судя по тому, как они огрызаются друг на друга — не очень.
— Огрызаются?
Ева кивает, смотря куда-то вдаль.
— Рэй ее на дух не переносит. Деннард дерзит постоянно, чем бесит его. А он не любит таких девушек. — Ее слова, как бальзам на душу. Значит, заменить меня им не удается. — Он будет на суде Стефана. Будет давать показания.
Ева тихо произносит, давая надежду увидеть Рэйнольда вживую. От этой мысли сладко засосало под ложечкой. Знать, что он где-то реальный, а не часть моих снов и не голос в трубке — это невыносимо, так и хочется кинуться на поиски, сбежав от всех.
— Я попробую уговорить Виктора.
Ева кивает.
— Я пойду. Мне нельзя долго быть с тобой. Вдруг кто-то из твоих увидит меня. Хватит того, что и так нарушила решение Сената.
Она встает со скамейки, отряхнувшись и поправив волосы. Некоторые мужчины во дворе сразу же оборачиваются на нее. Еще бы! Такая красавица!
— Что-нибудь передать Рэйнольду?
В голове сразу взрывается тысяча ответов. Но есть одно «но»: он попросил не звать и не звонить ему. Поэтому качаю головою, не в состоянии произнести «нет».
Ева странно смотрит на меня, но потом жмет плечами — мол, «твое дело», и грациозно уходит. Я остаюсь в разодранных чувствах. На ум приходит только одно: «Разметало». Нас разметало по разным сторонам света. Хотим собраться, объединиться, но не можем. Упущено. В какой-то момент всё пошло кувырком, будто споткнулись и кубарем летим под откос. Только в какой? И можно ли всё исправить?
Послезавтра будет суд над Стефаном. Итак, Анна Шувалова-Мелани Гриффит, как тебе уговорить Виктора? Думай.
Не преступлю, не нарушу, не предам
— Ну и о чем ты хочешь поговорить?
Я судорожно сглатываю. Страшно, что аж поджилки трясутся. Виктор стоит и улыбается мне с высоты своего роста, наблюдая, как я нерешительно трогаю лацкан его пиджака и иступлено кусаю губы. Мы находимся в моей палате.
— Обещай не сердиться…
— Анечка, разве можно на тебя сердиться?
Угу! Можно, Виктор. И ты сейчас это узнаешь. Савов нежно трепет за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза.
— В общем, нужно спасти одного человека от костра. И я хочу выступить с показаниями на суде…
— Что? — Виктор смотрит непонимающе на меня. — Что за суд?
— Ну, одного знакомого осудили, и мои показания могут спасти его.
— Что за знакомый? — Его руки соскальзывают с моих плеч, и он убирает их в карманы брюк.
— Стефан Клаусснер…
Пауза длилась мгновение, но ощущение — будто вечность пронеслась. И на смену нежности и улыбки Савова пришла холодная непроницаемая отчужденность.
— Ты серьезно? Или шутишь?
Виктор просто излучает негатив. Он поднимает презрительно подбородок и смотрит на меня с высоты своего роста.
— Я знаю, что его обвинили в убийстве Заклинателя Змей. Но это несправедливо!
— Аня, ты понимаешь, что говоришь? Ты защищаешь Инквизитора! Того самого, который виноват в твоей потери памяти, того, кто хотел убить тебя, того, кто обманом скрывал тебя от нас! Клаусснер ненавидит Химер и тебя заочно. И ты хочешь его спасти?
— Виктор, он не плохой… — Я шепчу. Виктор практически нависает надо мной, у него страшный блеск в глазах, будто еле сдерживается, чтобы не накричать на меня.
— Неплохой? Это один из лучших охотников на ведьм. Ты в курсе, сколько он сжег наших? Если надо, он тебя сожжет и не поморщится! Клаусснер твою шкуру спасать не будет.
Савов наклоняется так, что теперь его глаза напротив моих. Его лицо очень близко. Я чувствую его дыхание на своей коже. Савов подавляет меня. Пугает.
— Но он уже однажды спас мою шкуру…
Савов неожиданно толкает меня назад; и вот я загнана в ловушку между его руками и стенкой.