Непрерывной чередой сменяли друг друга вымыслы о «защите демократии», об «обороне от коммунизма», с уверениями, что эта интервенция диктуется национальными интересами США, ссылки на теорию «локальных войн», как средства избежать всемирного конфликта, перемежались с утверждениями о необходимости «поддержания» равновесия сил». Ложь о мнимой «северовьетнамской агрессии» дополнялась требованиями о защите «американского престижа». Здесь фигурировали обещания скорой победы с помощью то эскалации, то деэскалации войны, массированных бомбардировок севера Вьетнама или «умиротворения» Юга. Постоянные утверждения об «истощении сил» вьетнамских патриотов дополнялись распространением призрачной надежды на «вьетнамизацию войны». Бесконечной чередой фабриковались фальшивые доводы от экономики и международного права, от социологии и геополитики, от истории и футурологии. Все эти пропагандистские ухищрения не воспрепятствовали возникновению и росту антивоенного движения в США, которое тоже служило объектом ожесточенных нападок со стороны средств массовой информации.
Учитывая различия между психологической войной, которая ведется на своей собственной территории против народов других государств, важно видеть и связь между ними. Это особенно ярко проявляется, когда вмешательство (частью которого становится психологическая война) имеет одной из целей предотвращение «дурного» влияния чужой революции на народные массы страны — интервента, а на деле нередко, напротив, приводит к росту революционных настроений в этой стране. Политику интервенции в современную эпоху невозможно проводить без интенсивной идеологической обработки населения собственной страны с целью поддержки им (пусть пассивной) этой политики или хотя бы неучастия в борьбе против нее.
Таким образом, надо различать психологическую войну, во — первых, когда она в той или иной форме накладывается на постоянное идеологическое принуждение, во — вторых, когда она ведется вне связи с идеологическим принуждением, в — третьих, в противоречии с таким идеологическим принуждением или когда оно вовсе отсутствует.
В первом случае (например, гитлеровская пропаганда, опиравшаяся на прежнюю националистическую обработку немецкого населения) дело идет о переориентации традиционного идеологического принуждения для достижения определенных политических целей. Во втором случае речь может идти о психологической войне против населения чужого, но классово однотипного государства (стран Антанты против Германии в 1914–1918 годах), когда пропаганда, по существу, отвлекалась от главных основ буржуазного идеологического принуждения, сосредоточиваясь на вопросе о вине за развязывание конфликта, доказательстве неизбежности своей военной победы и т. п. Наконец третий случай — психологическая война против буржуазных революций и особенно против пролетарских революций и социалистических стран, когда целью пропаганды является подрыв господства новой прогрессивной идеологии, утвердившейся после свержения старого общественного и политического строя.
В доимпериалистическую эпоху психологическая война сводилась преимущественно — а часто даже целиком — к агитации, иначе говоря, к попыткам убедить относительно широкие слои общества в правильности своих политических утверждений. Пропаганде уделялось значительно меньше внимания (одно из исключений в этом отношении составляли иезуиты). Подобное положение во многом сохранилось и в психологической войне в XX веке, когда она велась между империалистическими странами. По — иному обстоит дело в психологической войне против социалистических стран.
Учитывая быстрое возрастание общеобразовательного уровня населения этих стран, империалистические организаторы психологической войны пытаются усилить ее воздействие путем воспроизведения всех новейших фальсификаторских теорий буржуазного обществоведения. Это делается с целью выдать систему реакционной идеологии за якобы беспристрастные выводы науки. Наоборот, в молодых развивающихся странах, где основная масса населения еще только приобщается к политической жизни, империалисты нередко делают ставку на пропагандистскую обработку узкой «элиты», получившей современное образование.
В наши дни, как уже отмечалось, нельзя вести психологическую войну против других стран, не ведя ее одновременно против собственного народа. Стоит отметить, что американская пропагандистская машина пыталась и пытается вызвать у населения США надежду на победу во Вьетнаме, в частности, и распространением сообщений о мнимых успехах, одержанных интервентами в психологической войне против народа этой страны.