Этой цели должно было служить обычное для противников центральных держав противопоставление германского милитаризма и якобы миролюбивой, демократической Антанты. Вместе с тем Нортклифф решил более настойчиво и систематически вводить новые мотивы в эту уже порядком надоевшую всем песню.
Поскольку дело шло об Австро — Венгрии, он предложил (и получил на это полное одобрение британского военного кабинета) сосредоточить все силы на том, чтобы изобразить Антанту горячей поборницей национальных интересов угнетенных славянских и других народов Габсбургской монархии. Здесь, однако, возникли неожиданные трудности, поскольку по тайному Лондонскому договору, заключенному в апреле 1915 года, значительная часть южнославянских земель Австро — Венгрии была уступлена Антантой Италии. Английской дипломатии пришлось даже побудить Италию договориться с сербским правительством о будущих границах. После этого в Риме с 7 по 9 апреля 1918 года был проведен съезд народов, порабощенных Габсбургами. Съезд стал пропагандистским предприятием[89].
На нем выступали руководители итальянского правительства и связанные с Антантой представители буржуазно — националистических кругов. Нортклифф в своем меморандуме министру иностранных дел Балфуру открыто писал, что пропагандистское поощрение национальных стремлений народов Австро — Венгрии приходится пускать в дело, поскольку лопнули надежды на сепаратный мир с Веной, и что, если понадобится, можно будет вполне сочетать данные обещания с курсом на сохранение в реформированном виде лоскутной монархии Габсбургов[90].
Для главного противника — Германии, где игра на национальных противоречиях не могла дать нужного результата, у «дома Крю» — здания, в котором размещалось ведомство Нортклиффа, — был припасен другой, столь же, впрочем, гнилой товар.
Основной задачей стало убедить германских солдат, что Антанта, особенно после вступления в войну «демократической» Америки, чуть ли не воюет за интересы самого немецкого народа. Ведь германский милитаризм является угрозой для немецкого народа ничуть не меньше, чем для других народов и стран. (Интересно, что эту пропаганду Нортклифф сопровождал ежедневным изобличением в своих английских газетах всех немцев как уголовных преступников и закоренелых убийц.)
Всячески пытаясь поддержать «гражданский мир» в своих странах, антантовские руководители «психологического наступления» пытались расшатать его в Германии. А поскольку немецкие правые социал — демократы являлись ревностными защитниками этого «гражданского мира», люди Нортклиффа стали осторожно прибегать к использованию материалов, исходивших от германских левых социалистов, например, даже писем и статей Карла Либкнехта, хотя распространение подобных же революционных материалов среди антантовских солдат считалось тяжким преступлением. Расчет Нортклиффа сводился к тому, что такая тщательно отобранная литература, подаваемая в обрамлении бесчисленных фарисейских разглагольствований Ллойда Джорджа, Вильсона и других руководителей Антанты о «справедливом, демократическом» мире, приведет не к революционному просвещению германских рабочих в солдатских мундирах, а к подрыву боевого духа кайзеровской армии и в самом крайнем случае к перевороту в Германии, не выходящему за буржуазные рамки. Наряду с этим постоянно обыгрывался тезис о бесперспективности войны для немцев. Писалось, что ее продолжение приведет лишь к новым жертвам, что победа Антанты, имеющей огромное превосходство в силах, предрешена.
«Дом Крю» сбрасывал с помощью авиации на немецкие окопы миллионы листовок с картами, сообщавшими о продвижении войск Антанты на различных фронтах, со сведениями о военных приготовлениях США, о голоде и продовольственных волнениях в германском тылу. Особое внимание уделялось тому, чтобы соблюсти видимость строгого следования истине, полного беспристрастия. Один из помощников Нортклиффа писал: «Поскольку пропаганда направлена против неприятеля, постольку действия лица, осуществляющего пропаганду, не должны казаться пропагандистскими. За редкими исключениями, вызываемыми особыми обстоятельствами, происхождение пропаганды должно быть тщательно завуалировано» [91]. Надо добавить, что пропагандист в таком случае стремится, как правило, выдать себя за благожелателя, порой за друга неприятеля, являющегося объектом психологической войны. Нортклифф издавал даже специальную «Окопную газету», в заголовке которой помещался портрет кайзера Вильгельма II. Эту газету германский солдат мог легко принять за немецкое «патриотическое» издание. В газете сообщались сведения, которые британская пропаганда считала полезным довести до сведения германских войск[92].