и так далее.
Один из вымыслов, месяцами кочевавший по страницам буржуазной печати, сводился к тому, что якобы Красная Армия высказалась за троцкистов. «Дейли экспресс» торжествующе заявляла, что Троцкий, опираясь на армию, «порывает с красными»; «Таймс» писала о волнениях в Красной Армии;
«Дейли телеграф» — что «троцкистски настроенные части» выступят против Советского правительства. Это все примеры из лондонской печати. Возьмем немецкую, допустим, за декабрь
1924 года: «Красная Армия решительно выступает за Троцкого»[173].
В это же время «Морнинг пост» передавала о готовящемся общем восстании «Красной Армии» совместно с троцкистами и белыми![174] А за океаном «Нью — Йорк Таймс» уже начала с такой же регулярностью печатать фальшивки о «восстаниях» в поддержку Троцкого [175], с какой она десятки раз в годы гражданской войны сообщала о занятии белогвардейцами Москвы и Петрограда.
Характерно, что это сопровождалось пространными рассуждениями о том, сыграет ли Троцкий роль «Наполеона русской революции».
Он, во всяком случае, сумеет «пустить в ход картечь», «если случится повод для такого использования артиллерии», — писала «Нью — Йорк Таймс» [176].
Буржуазная печать жадно ловила сведения и расписывала подпольные листки, фабриковавшиеся оппозиционерами, постоянно создавала впечатление, что возрастает их поддержка со стороны всех слоев общества [177].
С безошибочным классовым чутьем капиталистическая пресса выделила в троцкистской программе нападки на старую ленинскую гвардию и на партийный аппарат. (В западных газетах даже замелькало невиданное ранее слово «apparatchiki».) Еще недавно обличавшие Октябрьскую революцию за «анархию», те же буржуазные газеты теперь переключились на обличение «бюрократии», которую именовали даже «новой аристократией, носительницей всех пороков, столь обличаемых у буржуазии»[178]. Под «бюрократией», конечно, подразумевались не подлинные проявления бюрократизма, а ленинские нормы партийной и государственной жизни. И разве не характерно, что, выдавая себя, буржуазные публицисты тут же осуждали эту «бюрократию» за «революционный психоз», что на языке этих злобствующих ненавистников нашей родины просто означало верность ленинизму[179].
Появление «новой», зиновьевской оппозиции вызвало и новую волну активности антисоветских пропагандистов и немедленное использование «новых» нападок на генеральную линию партии.
Смысл появления «новой» оппозиции, уверяла буржуазная пресса, в том, что она свидетельствует, по словам «Морнинг пост», разумеется, «о крахе коммунистического эксперимента и осознании того, что его следует полностью прекратить»[180]. Мошеннический трюк реакционной пропаганды заключался в том, что вслед за оппозицией, кричавшей о собственной «левизне» и «перерождении» партии, подобное убеждение в крахе «коммунистического эксперимента» лживо приписывалось ленинскому руководящему ядру РКП (члены Центрального Комитета, проводившие линию партии, одним этим становились объектом клеветы и нападок, например М, В. Фрунзе, как командующий Красной Армией) [181].
Именно в таких красках обрисовывала капиталистическая печать работу XIV съезда партии. Белогвардейская газета «Руль» 1 января 1926 года заявила, что «совершилось девятое термидора». Эхо аналогичных утверждений раздалось во многих органах буржуазной печати[182]
Социал — демократическая «Форвертс» объявила о победе «оппортунистического течения»[183], а, скажем, правая парижская газета «Котидьен» фантазировала насчет победы «Советского правительства над Коммунистическим Интернационалом» и утверждения «национал — большевизма»[184]. Что касается «Нейе Цюрхер цейтунг», то она уже усмотрела в том, что партия осуществляет заветы Ленина о строительстве социализма.» «полную капитуляцию перед капитализмом в России и в Европе»[185].
По сути дела, это было буквальное повторение криков зиновьевцев о том, что осуществление гениальной ленинской идеи построения социализма в СССР — это «пораженчество» и национальная ограниченность», а вот капитулянтское неверие в силы советского рабочего класса — это самый доподлинный «интернационализм». Нам легко ныне, рассматривая события в исторической ретроспективе, лишь усмехнуться, читая подобные вздорные «пророчества». Не стоит только забывать, каким отравленным оружием они были в психологической войне против Советского Союза и международного коммунистического движения тогда, в середине Буржуазная пропаганда, заимствуя демагогические доводы оппозиции, нисколько не беспокоилась, что они иногда слабо сходились с открыто реакционными нападками на советский строй.