Во — первых, Геббельс старался уверить, что фашистское рабство и есть свобода. Эта свобода оказывается у него «свободой государства», свободой осуществлять разбойничью политику фашизма.
Во время революции 1918 года, разъяснял Геббельс, немцы были свободны по отношению к государству, но самое государство не было свободно. «За эту оргию внутренней свободы мы дорого заплатили беспримерным внешнеполитическим порабощением».
Итак, сражайтесь за «свободу» нацистского государства и отвергайте борьбу за свободу, которую ведут антифашисты, ибо она означает «внешнее поражение». Путем мошеннического манипулирования понятиями, придавая им противоположный общепринятому смысл, Геббельс доказывал немцам — речь идет не о нацизме, не о государственном строе Германии. Враг «целится исключительно в нашу свободу». Конечно, война принесла много горя, кое‑что еще предстоит вытерпеть и в будущем, писал он в заключение, но это нужно вытерпеть, «не теряя чего‑то невозместимого. А невозместимой в последнем счете является только свобода» [313]. (Еще до этого, 8 апреля 1943 года, прессе и радио было запрещено упоминать заявления союзников, что они ведут войну против нацистской тирании, а не против германского народа.)
Инструкции насчет наилучшей утилизации «свободы» получили пропагандистские филиалы ведомства Геббельса во всех оккупированных странах. В статьях и радиопередачах, составленных согласно директиве, французам и датчанам, чехам и полякам разъяснялось, что германский вермахт отстаивает не только «западную цивилизацию» и «свободу Европы», но и их собственную свободу. Получалось не очень складно, даже просто дико, но Геббельс никогда не гнался за логичностью своей пропаганды, он ведь стремился оглушить, одурманить обывателя «большой ложью», предоставляя тех, кто чрезмерно тяготел к логике, вниманию гестапо и эсэсовских карателей.
16 ноября 1943 года Геббельс заносит в дневник: «Я приказал всем пропагандистским службам начать новую большую антибольшевистскую кампанию»[314]. После Сталинграда Геббельс счел опасным обойти своим вниманием и советский народ.
«АКЦИЯ ВЛАСОВ»
С самого начала «восточного похода» нацистская пропаганда на русском языке твердила об «освобождении от большевиков», а на языках других народов нашей страны — «от власти русских».
Таково было содержание 400 миллионов фашистских листовок, сброшенных с июня по октябрь 1941 года на позиции советских войск. Вдаваться в детали, говорить в какой то ни было форме о будущем Советской страны после «освобождения» категорически запрещалось — опьяненные временными успехами гитлеровцы не считали нужным изобретать какую‑то пропагандистскую программу, которая прикрывала бы их планы расчленения России, передачи немцам в качестве помещиков русской земли и превращения той части советских людей, которая останется в живых после нацистского геноцида, в «сельскохозяйственный инвентарь» (так буквально писали Гиммлер, Розенберг и их сподручные) новых господ.
Впрочем, уже через неделю после 22 июня 1941 года вступила в действие секретная радиостанция, специализировавшаяся на «черной пропаганде» против СССР. Во главе ее Геббельс поставил ренегата рабочего движения Торглера, а его помощниками подобных же субъектов. Станция имела три политических отдела и выходила в эфир, прикрываясь тремя различными обличиями: во — первых, маской станции, ведущей антисоветскую пропаганду на чуть подновленной белогвардейской «платформе»; во — вторых, «голоса» троцкистов, наконец, в — третьих, «национал — большевистского» радиопередатчика, уверявшего, что Кремль стал «рабом капиталистов и продал социалистическое Отечество плутократам»[315].
Официальная же пропаганда больше напирала на «неполноценность» славян и историческую миссию арийской расы подчинить себе «животную массу», населявшую восточные земли (так указывалось в приказах Гитлера от 2 октября и других распоряжениях фашистских генералов и гауляйтеров). После разгрома гитлеровцев под Москвой появились новые веяния — конечно, не в фашистских людоедских планах, а лишь в пропагандистском камуфляже.
Для пропаганды на временно оккупированных советских территориях были созданы радиогруппы «Восток», передатчики которой были расположены в Риге, Каунасе, Минске и других городах, а также «Украина», главная станция которой вещала из Винницы, и ряд армейских передатчиков — «Зигфрид», «Густав», «Урсула» и «X». Издавалось много газет, например, «Немецкая газета для Востока» (в Риге), «Германский информационный вестник» (в Киеве), «Немецко — украинская газета». Ряд фашистских газет носил названия, привычные для советских людей, — «Правда», «Новый путь» и т. п. Широко демонстрировались фашистские пропагандистские фильмы и кинохроника, призванные убедить в «непобедимости» вермахта. Выпускалась масса пропагандистских брошюр, патефонных пластинок, «антипартизанских» плакатов, сборников песен, фотографий, карикатур, на языках многих народов СССР печатались фальшивки о том, что эти народы советских республик подвергаются «угнетению» со стороны русских[316].