- Что там? - интересуюсь я.
- Обезболивающий отвар на основе дурмана.
- Однако, - хотел возмутиться я, но Семён уже промокает рану чистой тряпкой, смоченной в этой чудовищной смеси, почти сразу боль как бы немеет, затем растворяется, - однако, - теперь в иной тональности произношу я.
Семён ловко отсекает скальпелем рваные края и я совсем не чувствую боли, но Лада морщится, словно это её оперируют, но не уходит, предпочитает лично ассистировать. Скоро он виртуозно сшивает тонкими жилами обработанную рану, накладывает повязку с какой-то ароматной мазью: - Вот и всё, Никита Васильевич, постарайтесь хотя бы с неделю не поднимать тяжести, - несколько обречённо произносит мой друг, он уже прекрасно изучил меня.
- Да-да, конечно, - соглашаюсь я, и уже обдумываю на завтра свой поход к Разлому.
Гл.16.
Бок словно заморожен, а в голове возникают фантастические картинки - побочное действие адской анестезии на основе дурмана. Изобретатель Семён, постоянно сталкиваясь с болью своих подопечных, устав за них переживать, с бесцеремонностью разгрёб свои далёкие воспоминания о лечебных травах и изобрёл нечто дикое, но, действительно снимающее боль. Честь и хвала ему, но я уже который раз прогоняю рукой, возникающие перед внутренним взором, мерзкие, ухмыляющиеся рожи. Семён предупреждал меня о побочных действиях своей анестезии и, даже хотел, чтобы я с часик понежился у него на постилке, рядом с раненым лисёнком, но дела зовут. Я откланялся и вот, моя ненаглядная Лада, периодически испуганно вскрикивает, когда я с рычание отгоняю очередную морду.
Мы входим в город, идём по оживленным улицам, гремят самодельные повозки, кто-то меня узнаёт, а кто нет, и с безразличием проходит мимо, кто откровенно шарахается в сторону. Лада утверждает, что у меня лицо, несколько необычное, глаза как у наркомана и блуждающая улыбка на губах - в этом состоянии я совсем не похож на Великого князя.
Лада доводит меня до дома, присаживаюсь на скамейке, постепенно прихожу в себя, остатки анестезии тихо испаряются, и я начинаю вновь нормально ощущать реальность. День неумолимо скатывается к ночи, но Аскольда нет, впрочем, я допускаю, что пещера не просто большая - огромная, иначе не развилась бы в ней жизнь, за один день её не пройти. Мой друг взял провизии на три дня и, вроде, время ещё есть, но переживания за него совсем меня изводят, а тут Яна с дочкой пожаловала в гости, справляется о моём здоровье, хвалит моё бесстрашие, а глаза требовательные и проницательные. Некоторое время она разговаривает с моей женой, пользуясь моментом, отдыхаю, но вот она подсаживается рядом и, как бы, между прочим, спрашивает: - Никита, куда моего мужа послал, уже вечер, а его всё нет?
- Он в командировке, - я старательно отвожу взгляд от её цепких глаз.
- Я видела, он с отрядом вооруженных до зубов людей, к пещере пошёл. Они что, к лагерю Вилена Ждановича направились?
- А он тебе сам ничего не сказал? - осторожно спрашиваю я.
- Отшутился, сказал, какую-то вазу будет искать, а со стены тяжёлый лук снял, он его редко берёт, чаще свой лёгкий блочный, а ещё топор, нож и жменю обсидиановых осколков. Зачем ему весь этот арсенал, с ним же целый отряд вооружённых людей? Признавайся, Никита, что за командировка у моего мужа? - как бы в шутку требует она.
- Пристала, давно привыкнуть должна к работе мужа, - возмутился я.
- И всё же скажи, а то ночь не буду спать, мерещится мне всякое, что-то под сердцем скребёт, боюсь я за него, как бы Светочка без отца не осталась.
- Типун тебе на язык! - я даже поднялся с места. - Яна, пустые страхи, ты же знаешь Аскольда, напрасно рисковать он не будет.
- Тогда скажи, куда он пошёл, или это секрет?
- Почему секрет, - пожимаю плечами я, - он спустился в те подземные ходы, которые между водопадом и выходом к нашему городу.
- И всего то? - Яна округляет в удивлении глаза. - Но зачем брать с собой столько оружия?
- Ну ... на всякий случай, - облегчённо выдыхаю воздух я.
- Что-то ты темнишь, - не верит женщина.
- Истинная, правда - он в пещерах.
- Славу богу, - вздыхает Яна.
Я криво улыбаюсь, меня совсем не радует, что успокоил её таким образом, сам же не нахожу места от переживаний, дурман в голове полностью рассеялся.
- А я слышала от мальчиков, - совсем некстати произносит Светочка, - в той пещере кто-то живёт.
- Подслушивала? - возмущаюсь я.
- Совершенно случайно, дядя Никита, простите меня, вы так громко говорили, и мне стало интересно, - лепечет девочка.
- В те пещеры ходить нельзя! Как только твой папа вернётся, мы их замуруем!
- Значит, там что-то есть, - задумчиво произносит Яна.
- Не парься, подруга, - обнимает её Лада, - о твоём Аскольде легенды ходят, думаю, скоро он будет с нами.
- Я дал им срок три дня, - уточняю я.
- Даже так, - мрачнеет Яна. - Ладно, будем его ждать, хорошо хоть ты здесь.
- Завтра к Разлому ухожу, - будничным тоном говорю я.
- Тебе нельзя ... шов ещё свежий и кровь на повязке, - всполошилась Лада и за поддержкой смотрит на Яну.
- Мужики, что и говорить, ребячество кое-где играет.
- Зачем вам идти к Разлому? - напирает на меня Лада.
- Хорошо, не стану вас водить вокруг да около, я познакомлю с нашей ситуацией, и вы поймёте, почему мы ... гм ... выпали из своего времени и переместились в прошлое, я считаю, настало время, и народу узнать о нашей миссии, - решительно произношу я.
- Какой миссии? - с беспокойством спрашивает Лада. - Это на тебя ещё наркоз действует.
- А ведь точно, я часто думала, с какой радости нас швырнули к первобытным хищникам, где-то должно быть логическое объяснение. Так ты всё знаешь? - с интересом спрашивает Яна.
- Не всё, но основное, - киваю я. - Кстати, эти ранения я получил не от людей Вилена Ждановича.
- От кого же? - всполошилась Лада.
- Я был в нашем будущем, оно ужасно ...
- Ты возвращался назад?! - у Лады от восторга загораются глаза.
- Оно ужасно, - повторяю я.
- Ты не шутишь, ты проник в наше время? - всполошилась Яна, в её глазах я не замечаю откровенной радости.
- В Крыму идёт война, это плато бомбят ракетами и выжигают напалмом, посёлок Качу забросали вакуумными бомбами.
- Кто это делает, неужели американцы? - цепенеет Лада.
- Они исполнители воли тех, кто сейчас копошатся в Разломе. Те твари, в будущем, найдут способы перевоплощаться в людей и внедрятся в правительственные структуры - им нужно уничтожить всё живое, чтобы заселить Землю.
- Где-то я слышала такую ахинею, эти бредовые сведения иногда появлялись в печати, - недоверчиво произносит Яна.
- А это всё не бред? - я обвожу руками по кругу.
- Здесь здорово, я не хочу обратно, - уверенно заявляет Яна.
- Но там мы живём ... жили, - горько вздыхает Лада.
- Сейчас наш мир здесь, Ладушка, и он прекрасен, - улыбаюсь я.
- Это так, но я переживаю за Ярика, да и за Сеточку тоже - за всех детей, что их ждёт?
- Здесь им лучше, - уверенно говорю я.- А ты заметила, никто не болеет, всякие вирусные инфекции исчезли, - с точки зрения врача, с воодушевлением произношу я.
- Зато есть хищники и этот ... Разлом.
- Справимся, - я обнимаю жену, ободряюще улыбаюсь Яне.
К вечеру я приказываю собрать всех людей, затем доношу свои мысли - в толпе кто-то заржал как матёрая лошадь, демонстративно крутанув пальцем вокруг виска, но был сбит с ног моими единомышленниками, а я с облегчением вздыхаю, здравомыслящих людей несопоставимо больше, чем вечных скептиков.
Аскольд с людьми к вечеру не появился. Узнав, что Семёну принесли медвежонка, Ярик умчался к нему и пообещал вернуться лишь на следующий день, Яна с дочкой, ушла, а я с грустью проводил их взглядом, как некстати меня мучают угрызения совести, я виню себя, что не остановил его тогда. С ужасом вспоминаю светящиеся глаза хищников, как много животных в той пещере, но я уверен, это не то, что следует сильно опасаться, Аскольд и его отряд справится с ними, настоящие опасности где-то в глубинах пещеры ... надо было пойти с ними, я застонал.