В этот серый, квелый осенний денек Борис Палыч Сковородин задремал прямо в машине. Был он уже очень и очень немолодым человеком, и после обеда его обычно клонило в сон.
Сон, который ему приснился, был, что называется, в руку. Снились Сковородину белые, как снег, детские распашонки, пеленки и кружева. Старшая дочь Сковородина Аня накануне взяла с него обещание отправиться с ней «шопинговать» — по расплодившимся в городе шведским магазинам «Материнское счастье». Аня собиралась показывать Борису Павловичу эти самые пеленки, распашонки и кружева.
— Хорошо-хорошо, родная, — пообещал Сковородин, — договорились! Там и встретимся — возле этого самого твоего шведского «Счастья».
Вот и снился теперь Борису Павловичу такой сон: белые кружева и распашонки. Прямо горы детских вещей, возвышающихся, как сугробы. Все белоснежное, освещенное ярким, чистым, радостным светом, созвучным той радости, которую только и могут дать состарившемуся мужчине маленькие внуки.
И будто бы идет Сковородин среди этих распашонок и пеленок, как среди снега белого, и подходит к белоснежной детской кроватке. Наклоняется над ней, а она вдруг превращается на глазах в… какую-то страшную яму, где белизна снега смешивается с какой-то отвратительной желто-коричневой грязью. Такие ямы бывают, когда роют яму на кладбище зимой и могильщики выбрасывают лопатами на снег желтые комки. Они размокают на снегу, превращаясь в жидкую грязь.
Проснулся задремавший в машине Сковородин от звонка телефона.
Неприятный, страшноватый сон про детскую кроватку, похожую на могилу, и желтый грязный снег прервал один из мобильников. Тот, что был предназначен для самых близких.
Звонил начальник его охраны Захаров. То, что он сообщил Борису Павловичу дрожащим от волнения голосом, было похоже на гром среди ясного неба.
Аню Сковородину похитили, когда она парковалась возле магазина «Материнское счастье».
Везде, на телевидении и на радио, даже на музыкальных каналах в fm-диапазоне, было одно и то же: накануне неизвестные похитили дочь знаменитого Сковородина! И теперь похищение приемной дочери отечественного миллиардера фигурировало во всех блоках новостей.
Едва Филонов появился в офисе, как в дверь заглянула Арина:
— Звонили уже несколько раз из личной службы безопасности Сковородина.
— Несколько раз? Это сколько?
— Пять.
— И что же? Кто звонил? Захаров? Сам?
— Нет, его помощник.
— Ну, еще куда ни шло… — Филонов вздохнул.
— Он вообще-то хотел говорить лично с вами. Требовал номер мобильника. Я сказала, что врачи запретили вам пользоваться сотовым. Чтобы мозг не страдал от облучения.
— Умница! Надо же придумать такой диагноз… Стэплтон, вы врете также легко, как я.
— Кажется, насколько я поняла, они хотят, чтобы вы подключились к делу. Похитители требуют за дочь Сковородина выкуп, и Захаров предлагает, чтобы вы…
— У меня много работы.
— Я так и ответила.
С Иваном Захаровым, возглавляющим личную службу безопасности магната Сковородина, Дамиан был знаком лично. И отказывать ему всегда оказывалось непростой задачей. Тем более непростой — сейчас.
Однако исчезнувший помощник адвоката Карсавин взывал к отмщению, а его патрон Лащевский требовал от детектива соблюдения договора. Отвлекаться на новое дело Дамиан никак не мог. Не имел права.
Дверь за Ариной закрылась, и Филонов принялся задумчиво листать свой блокнот, то и дело останавливаясь и размышляя над пометками. Особенно долго он разглядывал трех изображенных на белом листке человечков. Эти почеркушки Филонов сделал во время разговора с инокиней. «Громила, а двое других поменьше. Один другого меньше». Так, кажется, сказала Белла Борисовна своей кузине-монахине. И эти трое «шли от машины гуськом, как по росту»… Эти трое, как теперь выяснилось, если верить господину гурману, — «устойчивая группа», «боевая тройка». Остатки разгромленной в междоусобных криминальных боях курганской группировки. Жестокие, напрочь отмороженные ребята.
Увы… Обнаружить троицу, подобраться к ней и доказать ее преступные намерения — единственная возможность выполнить договор с Лащевским и доказать, что певица Даша, стреляя в белый свет, действовала в пределах необходимой самообороны. Задача не только непростая, но и опасная.
Занятие Дамиана было прервано — дверь снова открылась, и в нее заглянула Арина Снежинская:
— Опять звонят!
— Но я же сказал, что не могу…