— Обычный трюк! Вы видели когда-нибудь, как иллюзионисту удается выскользнуть из опутанного цепями контейнера?
— Как?
— Помощники в одинаковой униформе создают толчею и неразбериху. А в это время что-то — например, зажженный фейерверк — отвлекает внимание публики.
— Ясно. А в нашем случае?
— Ну, когда фокус с похищением происходит на людной улице, рядом, например, начинает скандалить пьяный. Все взгляды прохожих устремлены, разумеется, на него.
— Поняла! Похоже, Геннадию Дудкину повезло, что они побоялись его тронуть?
— Что касается Дудкина, то ему повезло уже дважды. В прошлый раз его спасла популярность. Кто-то из поклонников передачи, которую тот ведет, узнал его, когда Дудкин разговаривал с парнями из серого «Мерседеса», и остановился. И похищение сорвалось — из-за ненужного киллерам свидетеля. Дудкину назначили повторную встречу. Возможно, также было и с Топорковой. Возможно, тогда тоже подъехала бы машина ГАИ, как и в случае с Дашей, если бы Топоркова все сделала по закону — была бы жива. Но она не захотела волокиты и вмешательства ГАИ, предпочла отдать деньги вымогателям — чтобы все побыстрей, торопилась в Цюрих. Вот и повезла! А киллерам только того и надо было.
— Понятно.
— Если похищение экспромтом срывалось, Каретников и Кº назначали повторную встречу. Чтобы не вызывать подозрений — непременно в людном месте. А там уже были наготове «Окна и двери». Радушно распахнутые…
— А в случае с Дашей их спугнули неожиданно появившиеся гаишники.
— Теперь посмотрите на человека за рулем грузовичка, Стэплтон!
— Вижу. Громила! Каретников?
— Верно.
— И он говорит по телефону!
— Вот он вышел из кабины. Подошел к тем двоим, что грузят коробки.
— Вся тройка в сборе! Только теперь не серый «Мерседес», а грузовик.
— Каретников что-то говорит… Чтением по губам занимаетесь, Стэплтон?
— Попробую.
— Сейчас сделаем максимальное увеличение. И что же он, по-вашему, говорит?
— «Надо сматываться». И еще…
— Что еще?
— Говорит, что им нельзя больше видеть хозяина!
— Итак, подведем итоги, Стэплтон. Дудкина уговорили отправиться на встречу. С большим трудом. Страх, что покровитель из милиции в случае отказа оставит его без защиты, оказался сильнее.
— И он согласился стать приманкой?
— Да. Люди Захарова все время следили за Дудкиным. Но встреча сорвалась. В последний момент что-то спугнуло преступников. Скорее всего, они поняли, что Дудкин нарушил их условие и взял с собой прикрытие.
— Но мы заметили грузовик!
— Да. Съемка позволила идентифицировать тройку.
— Это — главный плюс?
— Да. Главный же минус для Захарова: о Сковородине по-прежнему ничего не известно.
— Однако «Захаровны» прочно сели тройке на хвост. Надеются выйти на заказчика?
— Вот уж не думаю, что мы этого дождемся.
— Вы думаете, эти трое не знают, кто он?
— Даже если контакты с ним и были, сейчас они, безусловно, прекращены. Хозяин сказал «нельзя». Почувствовал, что вокруг ребят стало жарко. Каретников сообщил ему, что у Дудкина «сопровождение». И конечно, никакой прямой связи с «мозговым центром» на данный момент у тройки больше нет. Заказчик испугался…
— Но, может, связь появится, когда спадет напряжение?
Дамиан пожал плечами:
— Если хозяин ушел на дно, нам придется ждать долго.
— А что делать?
— Во всяком случае, промежуточная цель достигнута. Идентификация троицы состоялась! Мы знаем, что Каретников, Липовец и Шмутько — исполнители преступлений.
— Да, теперь мы знаем даже имена. Мы только не знаем, босс, зачем они все это делают? И кто же заказчик?
Свое детище — зимний сад — садовник Вольф Бреннер создавал с оглядкой на стиль модерн и начало прошлого века. Его вдохновляла филигранная красота выполненного из стекла и металла купола одной из лучших оранжерей Европы.
И теперь Вольф был доволен плодами своего труда. Созданный Вольфом купол зимнего сада был его гордостью. Когда шел дождь, самому Вольфу казалось, что он плывет в мягком дождевом потоке, в голубовато-серебристом течении, напоминавшем о полотнах Гейнсборо.
Художник Гейнсборо писал длинными кистями, привязанными к палкам. Можно сказать — «стегал» холст, стоя на некотором расстоянии от него, жидкими прохладными красками. Расплескивал прозрачно-голубые тона. Ударял, хлестал…
Таков был и русский дождливый день, когда Вольф смотрел на него из зимнего сада, — весь в красках жемчужно-пепельных и голубых, словно стекавших с кисти художника Гейнсборо.