Лотерейный выигрыш для Цветковой был трюком, придуманным Дамианом.
Поскольку садовник Вольф Бреннер оставался нем как рыба и с немецкими упертостью и порядочностью хранил лояльность по отношению к своему работодателю, Филонову просто позарез, любой ценой надо было подцепить на крючок осведомителя из таинственного дома с чудо-садом. И, надо сказать, он возлагал немалые надежды на столь важный канал информации, как увиденная им там, сладко похрапывавшая под саговой пальмой пожилая дама в шерстяных носках. Может быть, не такие большие, как сама Алла Степановна Цветкова возлагала на «Лотерею «Динго», но весьма и весьма значительные. По сути дела, Филонов видел пока единственный способ проникнуть за зеленую непроницаемую завесу «сада наслаждений», а именно: разговорить сиделку.
Филонову стоило немалого труда убедить Захарова не трогать Артура. По крайней мере, до той поры, пока труп Сковородина не будет обнаружен.
Впрочем, журнал «Редкие растения» с некрологом, сложные рассуждения о датах и вообще вся система доказательств, связанная с Дракулой химера, показались Ивану малоубедительными. Он просто не дал себе труда входить во все эти рассуждения и тонкости. Данные детектора лжи его тоже не впечатлили.
Гораздо больше в невиновности Горохова Захарова убедило соображение о том, что такой клоун, как Артур, вряд ли бы осмелился даже подумать о покушении на Сковородина. Не говоря уж о том, чтобы похищать того или убивать. Захаров хорошо знал людей. Не вообще людей, а людей своего мира, к которому принадлежал и «этот клоун Артур Горохов».
Дамиан знал, что Артура Горохова возили на опознание Анне Сковородиной. К счастью для горе-бизнесмена, женщина его не опознала. Впрочем, это еще не могло быть для него полным алиби. То, что он не контактировал с похищенной, еще не означало его полной непричастности к похищению.
Учитывая, что юная Сковородина пробыла в обществе своих похитителей очень недолго и все это время глаза у нее были завязаны, сам процесс опознания вызвал у Филонова большие сомнения. Но в ответ на эти сомнения Дамиана Анна Сковородина лишь с холодной настойчивостью твердила:
— Я все равно их узнаю, если окажусь рядом. Все равно!
— Но как? — изумлялся Филонов. — Запахи? Голос? Манера говорить?
— Мне ненависть подскажет, — лаконично пояснила юная Сковородина.
В том, что Аня Сковородина жаждет мести, у Филонова не было ни малейших сомнений.
— Может, дочери Сковородина про котлован пока лучше ничего не говорить? — на всякий случай поинтересовался детектив у Ивана Петровича.
— Не говорить Анне? Да ты не знаешь эту девчонку… — вздохнул Захаров. — Если я, не дай бог, что-нибудь от нее скрою…
— То что?
— Она уроет меня!
— Правда?
— И не сомневайся!
— Я понимаю, конечно. Страстная дочерняя привязанность к отцу и все такое. Но все-таки откуда такая кровожадность у молодой девушки?
— Да фиг ее знает! Может, гены дают о себе знать? Анна ведь приемная. А все эти приемыши — как коты в мешке. В человеке ведь всего двадцать процентов от воспитания, а остальные восемьдесят — гены. Может, ее настоящий отец был жестоким серийным убийцей? Каким-нибудь Чикатило? Откуда мы знаем?
«Ну, вы-то, может, и не знаете, — усмехнулся про себя Филонов, — а моя неутомимая Стэплтон наверняка, как всегда, в курсе».
Между тем из штаб-квартиры агентства в Праге в порядке шефской помощи прибыл прибор, регистрирующий изменения температуры, «сопровождающие процесс разложения веществ органического происхождения». Проще говоря, прибор реагировал на человеческие останки, скрытые под толщей земли и даже закатанные в цемент. В общем, все было готово к началу работ в зловещей яме.
Владелец земли Артур Горохов, разумеется, дал полный карт-бланш на эти работы в принадлежащем ему котловане и помогал детективу изо всех сил, чтобы снять с себя подозрения. Одно лишь только предположение, что в его котловане может оказаться труп магната Сковородина, делало его шелковым и послушным. Владелец ресторана «Куклы» прекрасно понимал, чем ему это грозит.
Строительных рабочих по распоряжению Горохова распустили, и котлован опустел. Под ласковым, почти весенним солнышком другие, нанятые Захаровым люди, взялись за работу, уже не строительную, а скорее разрушительную.
Жалюзи на восточной стороне зимнего сада бесшумно опустились. Солнце било с востока — и жалюзи автоматически отреагировали на его жаркие лучи.
Вообще, тепла, накапливающегося в зимнем саду из-за кругового остекления, было очень много. В солнечную погоду температура стеклянных поверхностей достигала иногда семидесяти градусов! Но тогда в зимнем саду опускались бесшумно, как по мановению волшебной палочки, всевозможные шторы, жалюзи, маркизы.