— И если он не спит с тобой, то на кой ты ему сдалась? — она непонимающе разводит руками. Да что же это сегодня такое?!
— Может, ему нравится моя тонкая душевная организация? — обиженно бросаю я.
— Дмитриева, у роботов нет души, — отвечает мне Фаня. — Он же взрослый мужик! Ты думаешь, ты ему интересна?! Господи, ты представляешь, что будет с Аней, если она узнает? Да она умрет с горя! Она же молится на него!
— Фаня, даже не вздумай что-то говорить Аньке, — серьезно говорю я. Не знаю, что теперь будет обо мне думать Хвостова, но вот Аня, скорее всего, меня просто возненавидит!
— Не скажу, не ной. Но не для тебя, а для нее, — брезгливо проговорила она. — С моей стороны ты поддержки не получишь, потому что добром это не кончится! Это кончится тем, что ты будешь здесь рыдать, потому что он тебя бросил! Потому что такие, как ты, не нужны таким, как он! Помяни мои слова! Вообще, знаешь, Димон, я все понимаю, с такими-то предками, у тебя должно было рано или поздно крышу сорвать, но, черт подери, ты перегнула палку дальше некуда! Это…
Внезапно дверь раскрылась, и в проходе показалась перегидрольная голова Королевы. Она с надменным видом рассмотрела сначала меня, а потом Фаню и, облокотившись о стенку, тоже сложила руки на груди, хитро улыбнувшись. У меня желудок завязался в узел. И давно она стоит под дверью?!
— Ну? — довольно протянула она.
— Что «ну», курица? — переспросила Хвостова.
— И что же наша тихоня сделала? — она улыбнулась еще слаще, а у меня немного отлегло. Похоже, она услышала только последнюю фразу Фани, о том, что у меня сорвало крышу.
— А ты придумай, у тебя это хорошо получается, — прошептала я, проходя мимо нее, чтобы отправиться на историю, и сразу после этого, словно аккомпанементом, над нашими головами раздался звонок.
***
Эффект бабочки. Очень красивое название того хаоса, который творится в моей жизни и который происходит в ней по моей же вине. Ты совершаешь какой-то маленький, совсем незначительный, по твоему мнению, поступок, а потом, спустя какое-то время, широко раскрыв глаза, смотришь, как твоя жизнь летит под откос. И последствия могут оказаться настолько необратимыми, что остается только сжимать голову руками, глядя на все это, и задаваться вопросом: «КАК?! КАК?!»
В тот день в лицее все еще только начиналось. Я-то думала, что хуже, чем неожиданное прибытие родителей из командировки, волокиты с моим отсутствием дома и раскрытием карт перед Хвостовой, ничего не может быть, и я, естественно, ошибалась.
Но, как и любое проявление самого несправедливого и ужасающего зла, моя личная катастрофа только-только набирала обороты, удивительным образом скрывая свою истинную сущность.
— Родительский комитет вчера ходил уговаривать Лиду на предвыпускную вечеринку! — после урока к нам с Аней и Фаней присоединился Паша. Мы шагали в столовую, чтобы чем-нибудь перекусить.
— И она сменила гнев на милость? — заинтересовалась Исаева.
— Не уверен, но поговаривают, что да.
— Кто поговаривает, бабки под твоим подъездом? — фыркнула Фаня. После того случая зимой, Наумов все еще был исключен из ее списка фавора.
— Под твоим, Хвостова, — ответил Пашка, а Фаня, к моему удивлению, смущенно улыбнулась. — Предки Королёвой сказали, а она — мне.
— У-у-у, ты говорил с богиней! — я косо посмотрела на Пашу. Казалось, тот немного замялся.
— А ты что, типа ревнуешь? — не растерялся Пашка.
— Димон, Пашенька, типа намекает, что слышит звук страшного удара от твоего падения в наших глазах. Ферштейн? — Исаева встала прямо перед ним, резко развернувшись и заставив всех нас остановиться. — Или ты как тайный шпион к ней в друзья набиваешься?
— Исаева, чего бычишь? Я краем уха услышал, она вообще Прилепской это рассказывала, — похоже, слова Ани задели Наумова. Он нахмурился и глянул на Исаеву исподлобья. — Нужна мне эта кукла!
— Зато ты ей нужен! — улыбнулась Аня, все еще стоя столбом перед нами. — Я бы на твоем месте ходила бы по школе осторожнее, а то Степанов не дремлет! Вон, как нашего Димона приложили, — Аня смягчилась, и мы снова зашагали в столовую.
— Совсем не факт, что это он. Может, это та же Королёва? — предположила Фаня.
— Это мог быть кто угодно, — задумчиво проговорил Паша.
— В смысле? — не поняла я.
— Димон, ты только не обижайся, но у тебя завистников здесь гораздо больше, чем ты думаешь. Да, ладно, не удивляйся ты так! Сама подумай: тебя постоянно с чего-нибудь снимают, ты на всех конкурсах и олимпиадах что-то занимаешь, живешь в элитке, родители — крутышки… Да и потом, частные уроки с этим упырем…
— С химиком? — уточнила Хвостова, а я нервно сглотнула.
— Ну да, — кивнул Паша и подозрительно на меня глянул. — Ты в курсе, что он больше никому не дает частные уроки? Говорит, времени свободного нет. Но на тебя свободное время есть!
— Ты намекаешь на что-то конкретное? — я сузила глаза, чувствуя, как внутри всколыхнулась злость.
— С чего бы? — Наумов наклонил голову, заглядывая в мое лицо, а я поджала губы.
— Конечно, у него нет свободного времени! Он же на скорой работает! Ты видео то, с «Куба», видел? — вступилась за своего любимчика Исаева.
— Видел, — буркнул Паша. — Выгораживайте вашего любимого химика сколько угодно, Исаева, а я вот считаю, что он с гнильцой! Потому что все видят в нем только гребанного супергероя! Ах, боже мой, учитель, умник, да еще и врач! А вы посмотрите, какой он офигенный! — проворковал Паша, подражая писклявым голосам девчонок. — Он — серый кардинал! А вы как мотыльки на огонь летите, дуры!
— Паш… Ты чего? — удивленно уставилась на него Аня, а от меня не укрылся торжествующий взгляд Хвостовой.
— Ничего! — Пашка, ускорив шаг, вырвался вперед, слегка задев меня плечом, а я, под оглушительные удары своего взволнованного идиотского органа, в народе именуемого сердцем, смотрела, как обиженный и заревновавший одноклассник, только что завуалированно признавшийся, что ему не нравится мой выбор, удаляется в сторону лестницы в спортзал.
— Чего это с ним?! — не унималась Аня. Похоже, ей, как истинному фанату нашего химика, было больнее всего слышать эти слова. Но она даже понятия не имеет, кому они предназначались на самом деле!
— ПМС, — коротко и на свой лад объяснила его поведение Фаня. — Пошли, поедим и в раздевалку. Физрук волейбол обещал, можно будет Степанову по тыкве мячом зарядить!
— Или Королёвой! — тут же обрадовалась Аня, переключившись на любимую тему. — Жалко, что ты освобождена, Димон!
— Ничего, переживу как-нибудь, — бросила я.
Сидя на скамейке в спортзале, во время урока физкультуры, я с безразличием смотрела, как все мои одноклассники радостно превратили волейбол в вышибалы. Степанов матерился, как сапожник, Николай Александрович орал на него, Ника возмущалась поведением окружающих, накручивая на пальчик свои белобрысые локоны, а мои дорогие подруги задорно швыряли мячик прямо ей в лицо, громко крича «бинго!», когда удавалось задеть хоть кого-нибудь. В конце концов, физрук просто удалил их с площадки, заставив наворачивать круги по залу в наказание. И каждый раз, пробегая мимо меня, они радостно вопили, что оно того стоило.
Мобильный в кармане требовательно зажужжал. Стараясь делать это как можно незаметнее, чтобы не навлечь на себя гнев и без того разозлившегося физрука, я достала телефон и с удивлением взглянула на экран.
«Сегодня поедем домой вместе, после родительского собрания».
Сообщение от мамы немного выбило меня из колеи. Родительское собрание?! Что за родительское собрание?
Быстро набрав «ОК» в ответ и отправив сообщение, я стала убирать телефон в карман штанов, но он снова зажужжал. Закатив глаза, я потянула его обратно из кармана.
«Мы по тебе очень соскучились, доченька! И у нас хорошие новости по поводу твоего поступления в институт!».
Вздохнув, я начала набирать сообщение, но на этот раз мне не повезло, потому как раз в этот момент зловещая тень физрука нависла надо мной.
— Телефон на базу! — скомандовал он. И я, повиновавшись, протянула ему свой смартфон. — Вот, как раз родители и заберут его у Лидии Владимировны! Дмитриева, совсем обнаглела!