Мама не сумела скрыть улыбки, но что-то все равно не вязалось. Вроде бы все так ясно и понятно… Почему она улыбается так, словно я дитя малое, которое ничего не видит дальше собственного носа?!
— Что смешного? — не выдержала я.
— Глупая ты, Марина, у меня!
— О, спасибо, это действительно, чудесный повод для улыбки!
— Прекрати мне дерзить! — тут уже не выдержала мама, но буквально на пару секунд, потому что улыбка ее вновь вернулась, чем только вызвала больше моего раздражения. — Он не запугивать тебя пришел! Честно говоря, мы вообще договорились с ним не упоминать в твоем присутствии о…
Мама замялась и тут уже на помощь пришла я:
— О Дмитрии Николаевиче, — я даже позволила себе немного улыбнуться. — Мы же не секретничаем, мама, ты забыла? Или ты забыла его имя?
— Глупая, глупая моя девочка! — мама сделала навстречу ко мне несколько медленных шагов, а потом окончательно меня сбила с толку, когда сердечно обняла за плечи. Что за… — Он пришел, чтобы познакомиться с тобой. Понимаешь? С тобой!
Смысл ее слов не сразу до меня дошел. Но когда я поняла, о чем она говорит, возмущение накрыло меня с головой.
С ума сойти! Мама нашла мне ухажера?!
========== Глава 25. О любящих друзьях и искусных лицемерах. ==========
Комментарий к Глава 25. О любящих друзьях и искусных лицемерах.
Друзья, картинки, арты, фото с приблизительной внешностью героев, а так же прочие “интересности” вы сможете найти в моей группе https://new.vk.com/public107393614
Погода за окном как раз соответствовала моему настроению. Монотонный дождь, смывающий остатки грязного снега, сопровождался сильными порывами ветра, выворачивающими прохожим зонтики наизнанку. Вот бы тоже сейчас взять да и вывернуть всю эту жизнь прямо наизнанку!
Признаться, такого от своей дорогой мамаши я не ожидала. И зря. Если подумать, то подсунуть мне под нос кавалера, полностью подходящего под мамины мерки порядочности, вполне предсказуемо. А злилась я больше на себя, потому что мой мозг, похоже, совсем атрофировался и не хотел воспринимать действительность, полностью уступив сердцу место «у руля». А сердце что? А сердце — орган, как известно, милый, но довольно-таки безмозглый.
Отталкиваясь от подоконника одной ногой, я откатывалась назад, сидя в кресле, но тут же возвращалась обратно, уцепившись пальцами второй ноги за тот же подоконник. Так и ездила, туда-сюда, возмущенная до мозга костей и немного даже обиженная на маму. Хотя, на что обижаться-то? Обижаться как раз не на что. А вот мне стоит быть более собранной. В конце концов, ничего плохого, а уж тем более, катастрофического пока не случилось!
Вспоминая внешность семейного юриста, глупо было бы отрицать, что он достаточно привлекателен. Тонкие черты лица, притягательная улыбка, внимательные, даже, пожалуй, слишком внимательные темные глаза… Такие темные, что даже кажутся черными. И под их взглядом становится откровенно не по себе. Ну нет! Это я уже сама себе придумывать начинаю! Мне не по себе, потому что он прекрасно знает все обо мне и химике. Хотя, с другой стороны, что такого? Мне ведь уже есть восемнадцать. Черт, но Лебедев — мой преподаватель.
Голова кругом идет!
И что теперь делать с этим расчудесным Евгением? Интересно, мама на этом остановит свои попытки нас свести? Кстати, еще интересно, насколько Евгений в курсе маминых планов насчет него? Хотя, если он, по ее словам, пришел знакомиться со мной…
И еще один вопрос, который теперь кажется неразрешимым: стоит ли говорить Дмитрию Николаевичу о нем? Как отреагирует наш вспыльчивый химик?
В очередной раз откатившись назад, колесико кресла на что-то наехало, и внизу раздался жалобный треск. Как оказалось, треснувший карандаш, которому не повезло быть безжалостно раздавленным мною, прервал все мои размышления и заставил вернуться обратно в реальность. И, твердо решив пока ничего не говорить химику, я поняла, что мне нужно мнение третьего лица, сумевшего бы трезво оценить ситуацию. Логично было бы обратиться к Ане, потому что в ее рассудительности не смеет сомневаться абсолютно никто. Но, похоже, что теперь это невозможно. Я понимала, что рано или поздно она узнает о нас с химиком, но приближать этот момент мне как-то не хотелось. Да и непонятно, что за секреты у нее, касающиеся Лебедева. Она тоже темнит. И я не уверена, что могу ей доверять. С Хвостовой обсуждать подобные вопросы просто не хотелось. Мне так приелась ее вселенская мудрость по любому поводу, что в последнее время расхотелось делиться с ней чем бы то ни было вообще. Так что, поняв, что вариант, пришедший мне в голову, достаточно безумный, но при этом и интересный, я спустилась вниз, демонстративно взяла трубку домашнего телефона и, дождавшись, пока на другом конце ответят, попросила позвать Пашу.
Глядя, как мама удивленно вскидывает брови, я, не особо стараясь скрыть торжество внутри себя, предложила Паше встретиться в сквере около наших домов и прогуляться. Паша, к слову, был не то что удивлен… Нет, он был в полнейшем шоке и даже поинтересовался, все ли в порядке и не заболела ли я.
Через десять минут я уже самозабвенно ковыряла мокрую грязь под ногами, расхаживая под черным зонтиком-тростью. Паша, спешащий ко мне, выглядел достаточно взволнованным и нахмуренным. Он шел, естественно, без зонта, укрывшись от злющего дождя всего лишь капюшоном куртки и, подойдя ближе, сначала с беспокойством посмотрел в мое лицо пару секунд и только потом поздоровался.
— Что стряслось? — он перехватил из моих рук зонтик и услужливо предложил мне свой локоть. Посчитав, что глупо мокнуть одному из нас под дождем, я прильнула к нему, взяла под локоть и задумчиво опустила глаза, глядя на пузыри в лужах, совершенно не представляя, с чего начать.
— Паш… Скажи честно, ты считаешь, что я совершаю ошибку? — сама не понимаю, почему я задала именно этот вопрос. Обсуждать с ним свои отношения с учителем я не планировала вообще. Но слова сами собой вырвались из уст. Паша недоверчиво взглянул на меня, а потом и вовсе развеселился, что меня немного обидело. Я что, сказала что-то забавное?
— Димон, прости, но… Ты решила спросить об этом именно меня?!
После этих слов я и сама не удержалась от улыбки. И правда, глупо как! Паша сам признавался мне в своих чувствах, но я предпочла ему своего преподавателя. И он, зная об этом, молчит, видимо, из уважения ко мне.
А потом я ненадолго задумалась. Почему я задала ему все-таки этот вопрос? Да потому что мне действительно было важно знать его мнение. Потому что Паша, хоть и по уши в меня влюблен, скажет мне правду. Поэтому я решила повторить его.
— Паш, правда, скажи мне, — я даже остановилась, глядя в Пашины теплые карие глаза. — Скажи правду, я совершаю ошибку?
— Димон, меня пугает твоя серьезность. Что-то случилось? Он обидел тебя? — спросив это, Наумов немного нахмурился.
— Да нет, не обидел… Просто… Просто, я правда пытаюсь понять, почему меня почти все так упорно отговаривают от этих отношений? Только из-за разницы в возрасте? Почему, Паша?
— Ну… — Наумов тяжело вздохнул, даже остановился, опустив глаза на наше отражение в луже, подернутое редкими каплями дождя, а потом ответил мне со всей честностью. — По-моему, очевидно, почему я отговариваю, разве нет? Марин, разве я могу судить о нем непредвзято? Что именно ты хочешь услышать? Если ты действительно хочешь услышать правду, то боюсь, она прозвучит только в ущерб мне.
Паша замолчал и посмотрел в мое лицо. Серьезно так посмотрел. Мне даже стало как-то неловко, и я пожалела, что завела весь этот разговор. Почему я решила, что лучшим советчиком станет для меня именно Паша?
— Он хороший мужик, — грустно сказал Наумов. — И я действительно думаю, что он сможет о тебе позаботиться. Злобный правда немного, но ведь с тобой он, наверное, ведет себя совсем не так?
Пауза затянулась, и я почувствовала, как щеки залились краской. Думаю, надо срочно что-то ответить, а то Пашка посчитает, что я фанат самобичевания и обожаю выслушивать злобно-унизительные речи от мужчин в свой адрес.
— Да, совсем не так, — подтвердила я его слова.