Оливия рухнула спиной на постель, раскинув руки и блаженно улыбаясь. Такое положение дел ей нравилось куда больше, чем Шу описывал. Но он много уже чего наговорил и натворил, так что девушка не собиралась ему слепо доверять. Самое главное было в другом: раз они находятся где-то в их мире, значит ей проще будет сбежать, и для этого не надо ломиться через главный ход. Счастливая и успокоившаяся, она закрыла глаза и моментально вырубилась, день оказался слишком насыщенным.
Утро было не самым радостным: тело болело и не хотело слушаться, хотелось убить любого, кто ей улыбнется, хорошо, что в шатре таких не наблюдалось. Мысль о предстоящем побеге пыталась пробиться, но в это утро было просто не до нее. А когда в шатер впорхнула довольная мадам Лавье, Оливия едва не запустила в нее подушкой.
— С добрым утром, моя дорогая, пора вставать. Вчера ты видела, чего можно достичь, занимаясь под моим руководством, но у нас всего-то месяц. Так что давай, поднимайся, и начнем занятие.
— Не могу, — простонала девушка, — У меня все болит, как будто на мне вчера стадо слонопотамов маршировала.
— Не знаю ничего про слонов и потамов, вставай, — фыркнула Лавье, — Ты вообще должна сказать огромное спасибо, что вчера господин Шу любезно предоставил тебе теплую ванну, да еще и с травяным настоем, а потом массажиста пригласил. Иначе ты бы сегодня не могла двигаться от слова совсем, поверь мне. Ты же помнишь, что я тебе говорила про яд.
— Как такое забудешь, — пробурчала Оливия, с трудом отрывая себя от постели.
Отлежаться не удалось. Лавье развела слишком бурную деятельность, и девушке пришлось подчиниться. Ей помогли привести себя в порядок и даже впихнули пару ложек каши, чтобы была энергия для занятия. А потом начался ад. Это вчера она стонала, что ей было тяжело, трудно, что ее организм не гнется в ту или иную сторону, а если гнется, то не так сильно, как хотелось бы? Вчера она была феей на пуантах, а сегодня — дерево, причем окаменелое. Тело не слушалось от слова совсем, гнуться перестало даже так, где раньше проблем с этим не было, а каждое невинное движении отзывалось болью.
— Убейте меня, — тихо взмолилась Оливия, когда преподаватель в очередной раз заставила переделывать неудачное па.
— Не ной, и не из таких балерин делали, — отшила Лавье и продолжила свою экзекуцию.
Правда мадам оказалась доброй, вместо четырех положенных часов, они занимались три с половиной. После опять ванна и массаж. Оставшийся день девушка провела на кровати, костеря всех и вся, особенно Шу, который все это затеял, и Лавье за ее фразу «Ничего, сейчас поболит немного, зато потом легко будет». Будь у драконицы силы, она бы наглядно продемонстрировала, что такое «чуть-чуть» поболит, и что она сама сейчас испытывает. Пришедшую в голову мысль «А как же побег?» драконица прогнала едва ли не тапочкой, ведь «побег» образовано от слова «бег», а она даже шагу ступить не могла. И в таком режиме прошла неделя, самая адская неделя, ну на то время, в понимании драконицы.
Вторая неделя адских тренировок была немного лучше — теперь хотя бы Оливия ходила на все приемы пищи, а не лежала в кровати с мысль, что лучше: помереть от голода, но в удобной кровати, или пойти покушать, испытывая боль во всем теле при передвижении. Мысль о побеге теперь стала более сформированной, точнее она сформировалась в весьма определенную цель: «Вот станет мне полегче, и тогда надо будет осмотреть цирк по внимательнее». Только это теперь ее и грело. На счастье, Шу как будто забыл о существовании Оливии, а может так и было, ведь он больше не появлялся, даже на горизонте, что весьма радовало драконицу.