Так был укрощен гнев Небесного Гостя.
Так боги открыли Раомару тайну укрощения Гнева.
И Небесный Гость открыл Раомару тайну Созидания.
А великий жрец научил мудрейших чудесным образом возводить храмы и дворцы сказочной красоты и величия, создавать никем не виданную утварь, циновки и ткани.
И стали народы дальних островов и далеких стран приходить и дивиться мудрости сынов Себату.
И стали священными статуи окаменевших Рокомо и Лавумы.
И был благословен богами Век Созидания на священном острове Себату.
Слушай, путник!
Если ты остановился у прохладного ручья зной полдневный переждать в тени пандана, не спеши, сними поклажу.
Если путь твой долог, труден и далек, набирайся сил и мудрости в пути: встречных расспроси и встречным расскажи о дорогах, уже пройденных людьми.
Если на привале встретишь старца, будь почтителен и слушай о былом величии страны, выслушав, запомни, а случится, младшим расскажи.
Если на привале будешь самым старшим ты, не забудь поведать о героях древних, о любви бессмертной храбреца Рокомо и красавицы Лавумы!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Юсгор кончил читать легенду, но весь он еще был там, на пропитанных ароматами и зноем родных островах, а не у меня в ленинградской квартире. Теперь уже не иссушенного солнцем старца, а его, молодого, стремящегося познать истину, я представлял себе среди паутоанцев, набирающихся сил и мудрости в прохладной тени на привале.
Трудно, нет, пожалуй, просто невозможно вспомнить, каково было первое впечатление, вызванное легендой. С тех пор прошло немало времени, и я очень часто возвращался к ней — ведь так много последовавших за тем событий было связано с легендой, — и нельзя установить сейчас, какие чувства и мысли возникли тогда, какие появились позже в результате постоянного изучения этого старинного предания.
В тот вечер Юсгор читал мне не только легенду, но и выдержки из принесенных им древних паутоанских летописей, священных книг и свитков. Читал, комментировал, дополнял, и в его рассказе оживали картины той легендарной ночи, когда древний герой Паутоо, движимый великой любовью, низверг божество. Слушая Юсгора, я представлял, как молнии ударяют в кусок камня, отвалившийся от идола, и камни начинают расти. Как бесформенная, легкая, шевелящаяся масса приближается к отважным влюбленным. Рокомо не покидает любимую. В своих объятиях он охраняет ее от надвигающегося бедствия, но все напрасно. Разъяренная пена быстро подползает к ним и, едва прикоснувшись, убивает.
Я смотрел на Юсгора и представлял его на месте красивого и сильного Рокомо, видел, как он, тоже сын паутоанского народа, гордо и смело защищает любимую от разбушевавшейся стихии. Да, казалось, Юсгор сам был в ту грозную ночь в таинственном храме — так живо он описал случившееся сотни лет назад.
— Представляете, Алеша, — продолжал Юсгор, — вдруг наступает тишина и, быть может, в ней предсмертный крик Рокомо и Лавумы. Старый жрец, услышав крик, увидев поверженного бога, падает ниц перед курящимся фимиамом и уже больше не в силах отойти от курильницы. Сквозь причудливую дымку он видит, как застыли Рокомо и Лавума, как подползает к деревьям растущее божество и деревья каменеют. Все заполняется движущейся массой, которая в отсветах зарниц и пламени жертвенника кажется то фиолетовой, то огненно-красной. Всюду возникают струи живого вещества, и только в том месте, где курится фимиам, где стелется благовонный дымок, нет всеподавляющего чудища. Наступает утро. Быстро светает. И когда из-за океана показывается краешек солнца, к святилищу осмеливаются подойти уцелевшие жрецы. Они видят разбитого идола, окаменевшую рощу, застывших, как статуи, двух молодых людей. Серо-зеленая с розоватыми от восходящего солнца бликами масса покрывает уже всю площадку перед храмом, и только у жертвенника, где верховный жрец все время поддерживал огонь, площадка остается чистой. Вы понимаете, Алеша, уже тогда, в те времена, человеческий разум встретился один на один с неведомой силой и победил!
Слишком много впечатлений сразу. Я не мог разобраться во всем, что так внезапно предложил мне Юсгор. Я не был скептиком, но все же… Легенда, славословящая древних богов, мифические герои и карающее божество. Непривычно, уж очень нереально. Было соблазнительно, конечно, связать воедино находку нетленной ткани с мифом о Веке Созидания, но… Не увлекается ли Юсгор? Я припомнил все, что знал о нем, и сразу же подумал о его «жреческом» прошлом. А может быть, в нем каким-то причудливым способом сочетаются воззрения материалиста с мистическими представлениями паутоанских жрецов? Неужели неискоренимо впиталось в него жреческое учение, сказались все же годы, проведенные в школе храма Буатоо?