Вудрум не мог представить, как случилось, что его экспедиция была встречена столь недружелюбно, не мог простить себе, что, увлекшись организацией поисков, тратя силы и время на преодоление связанных с ними трудностей, не сумел наладить отношения с местным населением. В письме он пишет:
«…Очень жаль, что вам не довелось встречаться с представителями этого спокойного, изысканно-вежливого и мудро-гостеприимного народа. Паутоанцы в массе своей красивы. Золотисто-бронзовая их кожа, стройные тела, прямой и не лишенный достоинства взгляд — все это вызывает восхищение, располагает. Мягкая и одновременно могущественная природа здешняя наложила определенный отпечаток на их характер. Они поражают своей общительностью и простотой, свойственной разве только нашим хорошо воспитанным и интеллигентным людям. В движениях, в речи, во всем своем повседневном обиходе они умеют соблюдать меру и приличие. И заметьте, Елизар Алексеевич, эти определения я отношу отнюдь не к классу избранному или привилегированному, а к самым широким слоям этого очень симпатичного, имеющего свою древнюю историю и культуру народа. Народ Паутоо, несомненно, должен быть отнесен к богато одаренным, и его ожидает, я уверен в этом, лучшая будущность сравнительно с настоящим его подчиненным положением.
Теперь вы понимаете, какое тягостное впечатление произвели на нас описанные мной события, нарушившие ход всего дела нашего, но, должен сказать, нисколько не поколебавшие мою веру в добропорядочность и благородство паутоанцев. Нет и еще раз нет! Здесь не отвращение к нам, европейцам, тем более ни настороженность или неприязненное отношение к ученым — здесь сыграло роль другое. Уверен: в данном случае действовал чей-то злой умысел, чья-то злобная и коварная рука направляла покушавшихся на нас людей. Сейчас меня занимает одно: кто мог быть подстрекателем, организовать нападение, кто был заинтересован в разгроме нашей базы?..»
Иван Александрович не только размышлял над этим вопросом, но и действовал. При первом же удобном случае он отправился с официальным визитом к верховному жрецу храма Буатоо, и через несколько дней состоялось по-восточному пышное, взбудоражившее весь архипелаг торжество передачи храму великой паутоанской святыни — части статуи древнего божества.
Последствия этого шага превзошли все ожидания. Экспедиция приобрела возможность вести дальнейшие работы уже без поддержки солдат губернатора колонии. Влиятельные жрецы храма сказали свое слово — и враждебного отношения паутоанцев к работе ученых как не бывало. Больше того, к услугам исследователей теперь было все, что только могло дать местное население.
Но наслаждаться успехом пришлось недолго. Вернулся из поездки по островам Шираст, и радость была омрачена. Он, как видно, самым искренним образом обрадовался первым успехам экспедиции, высказал толковые, не лишенные изобретательности соображения, касающиеся планов дальнейших исследований, но, когда выяснилось, что обломок статуи уже передан храму Буатоо, вдруг заговорил таким тоном, который опять вывел из себя профессора. Иван Александрович не узнавал всегда корректного, скромного и подчеркнуто почтительного с ним молодого ученого. Шираст в вежливых, но по существу возмутительных выражениях дал понять Вудруму, что он не имел права предпринимать такие ответственные действия, не согласуя их с ним как с официальным представителем Гуна Ченснеппа на Паутоо.
— Да, помилуйте, господин Шираст, вы, кажется, забываетесь! Покамест я руковожу экспедицией, научными изысканиями и все относящееся до их состояния намерен решать без столь любезных вам хитросплетений. Мне представляется совершенно обязательным, чтобы вы, господин Шираст, раз и навсегда отказались от взятого вами тона.
— К сожалению, господин профессор, я не могу переменить своего мнения. Если вам показался оскорбительным тон моих высказываний, я готов принести свои извинения. Я действительно, кажется, погорячился, узнав о вашем столь опрометчивом поступке, но по существу дела…
— Я просил бы вас и по существу дела высказаться, не руководствуясь различными посторонними, не касающимися экспедиции доводами, а сообразуясь только с интересами проводимых нами исследований.
— Необходимо не забывать, профессор, что исследования эти делаются в интересах фирмы «Ченснепп-каучук». Вы приняли условия господина Гуна Ченснеппа и, следовательно, не вольны распоряжаться по своему усмотрению как полученными результатами, так и добытыми здесь экспонатами.