Кроме Юсгора, меня и заведующего химической лабораторией, в круг, созданный охраной, решено было никого не допускать. В непосредственное соприкосновение с противником входили только мы трое. Входили осмотрительно, стараясь действовать быстро, четко, но — что греха таить не все время мы были достаточно хладнокровны и спокойно-рассудительны. Перед нами стояли две основные задачи: не довести наш эксперимент до катастрофы и вместе с тем повести борьбу так, чтобы сохранить какую-то частицу силициевой жизни для дальнейшего изучения.
Не забывая о печальном опыте наших предшественников во времена Рокомо и Раомара, наблюдения за опять вырвавшейся на свободу «пеной гнева» мы вели, соблюдая всяческие предосторожности. Впрочем, в то утро мы еще ничего толком не знали ни о сущности вызванного нами явления, ни о его свойствах и «намерениях». В первое время мы даже не смогли разобрать толком, как же именно проявляет себя силициевая жизнь, в какой форме она существует, как взаимодействует с окружающей средой, чем питается, как размножается, да и вообще проявляет ли она себя как истинное, с нашей, земной точки зрения, живое существо или представляет собой еще невиданное, непонятное и непривычное для нас живое вещество.
Первые наблюдения дали нам немного. Мы с Юсгором, подойдя как можно ближе к пенящейся массе, решили, что она в некоторых местах удивительно напоминает кораллы. Довольно быстро затвердевающая пена была то ветвистой, то собиралась, как и некоторые кораллы, в шары с изрезанной поверхностью наподобие мозговых извилин, то образовывала какие-то стволы, грибы, змеевидные отростки, пузырчатые нагромождения. Двигалась только та часть, которая соприкасалась со зданием, почвой или растениями. Этот фронт пены как бы впитывал в себя все попадающееся на его пути и вскоре становился неподвижным, застывал.
Мы не могли понять, что же является действующим, активным началом, до тех пор пока не рассмотрели на губкообразной зеленоватой поверхности капельки. Прозрачные, легкоподвижные, они подобно росинкам покрывали всю поверхность переднего края, ту поверхность пены, которая и вела наступление, завоевывала все новые пространства. Капельки вбирали в себя песчинки, частицы земли, траву, проникали в ветки, в стволы кустов, в расщелины камней, превращая все это в пышную, быстро твердеющую пену. Перед тем как застыть, пена эта выделяла новые, ярко блестевшие на солнце росинки, и они продолжали все уничтожающую работу своих предшественниц.
Теперь нам стало ясно, что все внимание следует направить на эти сверкающие подвижные частицы живого вещества.
Доктор Ямш, тучный, спокойный даже в подобной далеко не обычной ситуации, с лицом открытым, смуглым, с взглядом прямым и смелым, одним своим присутствием вселял в нас уверенность, вносил в наши действия упорядоченность и осмысленность. Выслушав рассказ о наших наблюдениях, он сам подошел к наступающей пене, легко присел на корточки и, вооружившись большой лупой, пристально начал рассматривать силициевые росинки.
— А ведь они, эти чужеродные бестии, могут довольно быстро пожрать архипелаг. Медлить нельзя!
И мы начали подготовку к сражению.
Севена получила автомобиль ректора, взяла трех студентов и умчалась в город добывать полиэтиленовую пленку. Ару и два аспиранта были допущены в окруженное охраной пространство.
Азотная и серная кислоты, казалось, не производили на живое силициевое вещество никакого впечатления. Отвердевшая пена, политая кислотами, реагировала с ними, частично разрушалась, изменяла свой внешний вид и цвет, но тотчас же из-под этого облитого химикатами участка выползали чистенькие, все такие же прозрачные росинки и, казалось, с удвоенным аппетитом продолжали жадно вбирать в себя все окружающее. Щелочи и хлор, спирты и ядохимикаты — словом, все, что только мы ни пробовали, или вовсе не мешало успешному наступлению врага, или подбадривало его чрезвычайно. Особенно понравилась маленьким силициевым разбойникам плавиковая кислота. Юсгор изловчился вылить содержимое пол-литрового парафинового баллона на самый тоненький ручеек пены, и она ожила, бурно задвигалась, мгновенно разрослась в целый холмик.
Теперь, когда окончательно исчезли стены нашей лаборатории, мы могли рассмотреть, что же утилизировано было живым веществом. Съедено было практически все, кроме стальных деталей. Впечатление было такое, будто алюминий и стекло они употребляли с особенным успехом.