В маленьком бамбуковом шалаше, крытом листьями веерной пальмы, у нас походная лаборатория. Думается легко и много. Севена своими тонкими, искусными, как у виртуозного хирурга, руками готовит пробы, и мы ставим опыт за опытом. Я склонился над шатким бамбуковым столиком, размышляя над записями в лабораторном журнале, сижу спиной к ее столику и слышу, как мелодично позвякивают в ее пальцах пробирки, кюветки, маленькие колбочки. В ее работе, четкой, слаженной, всегда чувствуется какой-то ритм. Я, не оборачиваясь, знаю, что вот сейчас она берет пробу, оттитровывает ее (размеренно, как бы в такт падающим из бюретки каплям, позвякивает о настольное стекло маленькая коническая колбочка), вот она ставит пробу и берет следующую. Так же, вероятно, она брала на оптический прицел едва показавшуюся в диких зарослях голову противника, спускала курок и досылала в ствол следующий патрон, по каплям копила в себе выдержку, терпеливо и настойчиво выслеживая врага. Слава о знаменитом партизанском снайпере летела куда дальше, чем ее пули. В те революционные годы ее называли Лесным Дьяволенком, и попадись она в руки противника… Но она не попалась. Оптический прицел от ее винтовки и до сих пор висит на циновке, прибитой над диваном Юсгора…
— Алексей Николаевич, пробы готовы. Будем начинать?
— Будем. Будем продолжать, Севена.
И мы продолжаем. Снова и снова. Я то надеюсь, то отчаиваюсь. Севена не только исполнительна, но и пытлива. Не так давно освоив технику лабораторных работ, она уже идет дальше, старается, как и все на Паутоо, учиться, каждый день радуется новому, так щедро теперь открывающемуся перед ней, и, главное, самым сочувственным образом относится к моим начинаниям, к стремлению во что бы то ни стало создать генератор запахов.
— Получится? — в этом вопросе столько надежды.
— А как вы думаете?
— О, конечно!
Сдержанная, скромная и неутомимая, она не только старается безукоризненно выполнить свою часть работы, но и поддержать меня и все же… Все же и ей мало слепой веры.
— Я плохо понимаю, Алексей Николаевич, в чем принцип генератора. Юсгор дал мне почитать протокол совещания, на котором утвердили программу ваших разработок, но там все так сложно. Я еще мало знаю. Нужно учиться, догонять упущенное в джунглях. Я учусь, но учеба идет не так, как хотелось бы. Трудно.
— Не отчаивайтесь. Все придет со временем. Ну, а разобраться в протоколе этом вам и в самом деле нелегко. Я постараюсь объяснить все как можно проще. Самое сложное понять, что же такое запах. Ученые еще ничего толком не знают о физической сущности запахов, недостаточно изучили механизм обонятельных органов. Попытки установить связь запахов с химической структурой и физическими свойствами веществ привели к созданию нескольких гипотез о природе возбуждения рецепторов обоняния, но ни одна из них не получила общего признания. Мне показались очень привлекательными работы профессора Фролова, который попробовал немного разобраться в этом и получил удивительно интересные результаты. Знаете, Севена, если вы положите немного меду у себя на открытом окне даже в большом, шумном городе и если в городе найдется хотя бы несколько пчел, они непременно прилетят к вашему окну. Что их привлекает?
— Запах, конечно.
— Вот здесь-то и приходится задуматься, решить, а что же такое запах?
— Молекулы пахучего вещества, носящиеся в воздухе. Они действуют на наши органы обоняния, и мы их чувствуем.
— Это общепринятая трактовка. А вот профессор Фролов проделал такой опыт. Он поместил мед в ящичек. Ящичек не пах медом: все было проделано довольно тщательно, но ящичек имел окошко, пропускавшее электромагнитные волны определенного диапазона, и пчелы стали слетаться к ящичку, не издававшему запаха, они бились у окошечка, стремясь к легкой добыче. Следовательно, пчелы ориентировались по потоку электромагнитных волн, испускаемых медом. Это понятно?