— Когда выздоровеете, приезжайте ко мне. Я живу под Таллином, в поселке, на берегу моря. А вокруг сосны. Вам приятно будет там отдохнуть.
— Спасибо за приглашение, — сказал Драч. — Мне пора идти. А то хватятся.
— Я провожу вас, если вы не возражаете.
Они пошли обратно медленно, потому что Кристина думала, что Драчу так удобнее, а Драч, который мог обогнать любого на Земле бегуна, не спешил. Он послушно рассказывал ей о вещах, которые нельзя описать словами. Кристине казалось, что она представляет себе все, хотя представляла она себе все совсем не так, как было.
— Я завтра приду к той скамейке, — сказала Кристина. — Только не знаю, во сколько.
— Завтра я, наверное, буду занят, — сказал Драч.
— Ну, как получится, — ответила Кристина. — Как получится…
⠀⠀ ⠀⠀
Драч спросил у Полачека, который копался в моторе мобиля, где Геворкян.
Полачек сказал, что у себя в кабинете: к нему прилетели какие-то вулканологи, неверное, будут готовить нового биоформа.
Драч прошел в главный корпус. В комнатке перед кабинетом Геворкяна было пусто. Драч приподнялся на задних лапах и снял со стола Марины Антоновны чистый лист бумаги и карандаш. Он положил лист на пол и, взяв карандаш, попытался нарисовать профиль Кристины. Дверь в кабинет Геворкяна была прикрыта неплотно, и Драч различал густой рокот его голоса. Потом другой голос, потоньше, сказал:
— Мы не говорим о самом Драче, — настаивал вулканолог. — Но должны же быть подобные биоформы!
— Ну, никого, ровным счетом никого, — гудел Геворкян.
— За исключением Драча.
Драч приблизился к двери. Теперь он слышал каждое слово. Вулканологам был нужен Драч. Геворкян не соглашался. С минуту Драч прислушивался к спору. Потом толкнул дверь, не рассчитал удара, и дверь отлетела, словно в нее попало пушечное ядро.
Последовала немая сцена. Три лица, обращенные к громадной черепахе. Один из вулканологов оказался розовым толстяком.
— Я Драч, — сказал Драч толстяку, чтобы сразу рассеять недоумение. — Вы обо мне говорили.
— Я тебя не приглашал, — сказал Геворкян.
— Рассказывайте, — сказал Драч толстому вулканологу.
Тот закашлялся, глядя на Геворкяна.
— Так вот, — вмешался второй вулканолог, высохший и будто обугленный. — Извержение Осенней сопки на Камчатке. Мы полагаем, то есть мы уверены, что если не прочистить основной, забитый породой канал, лава прорвется на западный склон. На западном склоне сейсмическая станция. Ниже, в долине, поселок и завод…
— И эвакуировать некогда?
— Эвакуация идет. Но мы не можем демонтировать завод. Даже на станцию нам надо три дня. Кроме того, в четырех километрах за заводом начинается Куваевск. Мы запускали к кратеру мобиль с взрывчаткой. Его просто отбросило. И хорошо, что не на станцию…
Геворкян стукнул кулаком по столу.
— Драч, я не позволю тебе. Там температуры на пределе. На самом пределе. Это самоубийство!
— Позволите, — сказал Драч.
— Идиот, — сказал Геворкян. — Извержения может и не быть.
— Будет, — грустно сказал толстяк.
Драч направился к двери. Высохший вулканолог последовал за ним. Толстяк остался, пожал плечами, сказал Геворкяну:
— Мы примем все меры. Все возможные меры.
— Ничего подобного, — сказал Геворкян. — Я лечу с вами.
Он включил видеоселектор и вызвал Димова.
— Это просто великолепно, — сказал толстяк. — Ну, просто великолепно.
Проходя через предбанник, Драч подхватил щупальцем с пола листок с профилем Кристины, смял его в тугой комок и выбросил в корзину. Движения щупальцев были так быстры, что вулканолог, шедший на шаг сзади, ничего не разглядел.
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀
Драча подняли на мобиле к кромке старого кратера. Усталый здешний вулканолог в грязном шлеме — за последние три дня он не раз пытался пройти к жерлу — повторил инструкции, которые Драч уже знал наизусть.
— Трещину видно отсюда. Конечно, когда рассеивается дым. Вы спускаетесь по ней восемьдесят метров. Там свободно. Мы зондировали. И укладываете заряды. Потом выбираетесь, и мы взрываем их дистанционно. Там уклон до шестидесяти градусов. Сможете?
Вулканолог с трудом заставлял себя обращаться на «вы» к свинцовой черепахе. Он столько раз сталкивался с автозондами, стройботами и прочими машинами, схожими в чем-то с этой черепахой, что ему все время приходилось уговаривать себя, что перед ним человек, биоформ. И еще он смертельно устал из-за этого проклятого вулкана.