Суд
Судебный процесс — одна из самых поучительных частей моей судебной истории. И в то же время самых неинтересных. Если проводить военные аналогии, то суд напоминал затяжную осаду измором: без каких-то эпических битв или подвигов, без крови или страха. Периодически атакующие перебрасывают через крепостную стену дохлых лошадей, их в ответ обливают фекалиями. И опять затишье. Даже ненависть увядает и вражда теряет свою остроту. Не верьте телевизионным шоу, показывающим суды, на самом деле там нет ни интриги, ни противостояния защиты и обвинения. Есть только лишь скука и бюрократия. После того, как меня освободили из-под стражи, я пребывал под «личным поручительством» правозащитников, а это поводок даже еще более тонкий и незаметный, чем подписка о невыезде. Чувствуешь себя почти свободным. Пару раз в месяц надо заходить в суд, чтобы посмотреть на нелепый цирк с участием туповатых ментов, безумных свидетелей и безразличных прокуроров, которых я даже не успевал невзлюбить, так как они менялись каждое заседание, и, самое главное, наглого, вальяжного, лоснящегося салом и самодовольством судьи. Своим внезапным освобождением из СИЗО я был обязан неизвестной девушке и предвыборной кампании Виктора Ющенко. Во время пикета у администрации президента незнакомке (которая вообще пришла туда по совершенно другому поводу) удалось прорваться к вышедшему гаранту и вручить ему листовку с требованием моего освобождения. Кстати подвернулась телекамера. Президент, который, невзирая на свой превышающий все гигиенические нормы патриотизм, всегда поддерживал имидж демократа, сказал, что не считает, что за такое нужно наказывать строго. Со следующего дня ко мне в камеру зачастили прокуроры, и через две недели я был уже свободен. Везение, поразительное везение. Был бы Ющенко чуть в большей степени националистом и мракобесом, будь его охрана чуть более параноидальной, случись все это на три месяца позже, уже после того как он с рекордным результатом провалил выборы — я сидел бы и по сей день. После освобождения казалось, что все вот-вот кончится. Еще месяц-другой, и можно возвращаться в Германию к унылым университетским будням. Это сейчас я знаю, что и в Германии есть чем себя занять, а университет — идеальная среда не только для получения знаний, но и для пропаганды молодежного экстремизма. Но тогда я еще слабо чувствовал активистскую среду. Жизнь, описанная в левацкой литературе, существовала в какой-то параллельной воображаемой реальности. Реальность же была скучной и беспросветной, прыжок из пизды в могилу, как в бородатом афоризме Раневской. Теперь я понимаю, что в полете можно еще и кувыркаться, и это знание определенно стоило нескольких месяцев тюрьмы. Новый Год я встретил в больнице в компании ветеранов ВОВ: лечился от пневмонии и слушал лекции Дугина, которые позволяли повернуть рычаг безумия до максимума. «Новый Год — дорога в ад!». Периодически заходили посетители и посетительницы. За секс и распитие спиртных напитков в душе чуть не был с позором изгнан, невзирая на державшуюся несколько недель температуру. В общем, первое судебное заседание, которое я пропустил, было для нас выигрышным, дело решили отправить на доследование за нарушение права на защиту. Мусорской адвокат до такой степени увлекся вымогательством, что даже не удосужился уточнить, нахожусь ли я еще в СИЗО, и обещал отцу за несколько тысяч решить вопрос о моем освобождении. Мы решили ему подыграть, и когда в суде адвокат предъявил ходатайство об изменении меры пресечения, он замечательно проиллюстрировал тот факт, что защиты на стадии следствия у меня не было. Победа. Еще чуть-чуть и конец. В ожидании этого скорого конца прошел январь, февраль, половина марта. Я успел окончательно выздороветь и приехать в Киев, где потихоньку начал погружаться в анархистские и марксистские круги. Потом апелляционный суд решил удовлетворить прокурорскую апелляцию и дело обратно вернули в суд для рассмотрения по существу. В апреле мы вернулись к тому, с чего начинали. Так и началось наше знакомство с судьей Пидпалым.