Кстати, о еде. Мойва с недавних пор стала неотъемлемой частью рациона. Кашу, как правило, не берут, просят просто положить рыбу на хлеб. Появление мойвы на ужин совпало с приездом комиссии из департамента по исполнению наказаний.
Довольно-таки приятное новшество: другой жареной еды нам не подают, а готовить ее самостоятельно мешает запрет на электрические плитки.
Смысл этого запрета, как и многих других, туманен и не поддается объяснению с позиций логики: на места «ограничения свободы» слепо переносятся тюремные правила. Но это тема для отдельной заметки или даже цикла статей.
Мобильные телефоны запрещены, таксофон (вероятно, с незаконной прослушкой) легален. MP3-плееры разрешены, электронные книги и КПК — запрет. Попытка адаптировать правила, придуманные еще в сталинские времена, к современным реалиям приводит к жалкому и смехотворному результату.
Это касается не только тюрем, а всей этой страны в целом. Привет.
Заходил только что начальник, спрашивал у нашей комнаты, есть ли какие-то претензии и вопросы. Я сказал, что есть, и озвучил: отсутствие медицинского обслуживания и работы, угроза эпидемий, удержание на территории общежития без выхода в поселок. Начальник почему-то обиделся и занервничал. Странный человек: сам спрашивает и сам же обижается. Пообещал мне работу в промзоне исправцентра (раньше сулил возможность выезжать в Киев, если не буду мутить воду, теперь перестал). Работа в промзоне одна — сторожить станки. Пилить на них нечего. Столяра проводят день в поисках древесины, чтобы разжечь огонь и согреться. Будет очень интересно лично проанализировать местные условия работы на предмет соответствия Трудовому кодексу. Деятельность профсоюзов тут запрещена, но никто не запрещает создавать кружки по интересам. Кружок «заключенные за продуктивный, оплачиваемый и безопасный труд» будет пользоваться успехом[9].
P. S. Только что у соседа нашел книги Айн Рэнд. Помню, мне комментаторы в блоге предлагали почитать старушку, чтобы излечиться от вируса левизны. Непременно ознакомлюсь, чтобы уважить блоггеров[10].
11.03.2011
Снег и туберкулез
— А какая тут работа есть?
— Та на снег харкать, чтобы таял быстрее.
Смысл диалога, который состоялся у меня с одним из охранников в первый день, я понял лишь после того, как немного пообжился.
Работы для заключенных тут нет, а тех, кто находится на карантине, развлекают ношением дров (то есть вчерашнего паркета) и чисткой снега. Раньше было нужно сгребать снег в сугробы, теперь — размазывать сугробы тонким слоем по плацу, чтобы таял.
Если не успеет растаять до вечера, то к утру покроется ледяной коростой. У нас есть несколько лопат: пара обычных и штук пять больших и неповоротливых, на которые можно за один раз уложить полсугроба. Еще их можно использовать как транспаранты.
«Слушай, Саня, а давай мы тут тоже митинг устроим. Напишем на лопатах слово «хуй» и станем перед столовой, пусть нас на больничку везут, а мы на них рычать будем». Те, кто считает, что ситуационистский подход к протесту далек от нужд и чаяний простых людей, ничего не понимает в простых людях.
Но возвращаясь к снегу: большая лопата позволяет быстро переносить сугробы с места на место, нам же нужно равномерно распределять их по максимально большой территории. Поэтому маленькие лопаты остаются крайне важным инструментом. Удобнее всего работать в паре: один разбивает большой сугроб, второй раскидывает его мелкими порциями. Солнце в последние дни светит ярко и батареи уже отключили, но снег все еще не тает толком. Завтра получим замечательный ледяной наст, думаю, что администрация сможет придумать с ним какое-то забавное развлечение.
В бараках для больных туберкулезом отопление отключили гораздо раньше, чем во всех остальных строениях. Судя по всему, его не включали вообще. Электрические обогреватели и печки запрещены. Наверное, заботливая администрация борется таким образом с тараканами: вымораживание избы — традиционный русский способ истребления насекомых. Тараканов я в туберкулезном бараке действительно не встречал. Люди пока держатся. С переменным успехом. Недавно у одного заключенного, Саши Лелеки, которому осталось 20 дней до конца срока, подскочила температура. До 40 градусов. Скорая его забирать отказалась, ограничилась жаропонижающим уколом. На следующий день он пытался выехать в больницу. Выпустили его уже после полудня, все никак не могли найти достойного сопровождающего. Потом, впрочем, сразу вернули обратно: в больнице не оказалось мест. Несмотря на то, что осужденные на ограничение свободы имеют право передвигаться по поселку (мы даже подписали соответствующую бумажку), на практике просто так не выпускают даже в больницу. Так что, когда заключенный с закрытой формой туберкулеза в очередной раз начинает кашлять, все гадают, простуда это или же его болезнь перешла в открытую заразную форму. Проконтролировать это оперативно — невозможно, обследований ждут неделями, поэтому общение с людьми похоже на русскую рулетку.
9
Как оказалось позже, организовать такой кружок — непосильная задача. Для того чтобы создать объединение заключенных, нужно идти на поклон к администрации и долго доказывать свое «исправление». Основывать кружки могут только лишь полностью лояльные заключенные.
10
Ну и ознакомился. Ебал я вашу Айн Рэнд, простите за невольный сексизм, не понимаю, как можно воспринимать эту писанину всерьез.