Почти любая сила, желающая прийти к власти парламентским путем, вынуждена заигрывать с консервативным большинством. Все партии, которые находятся сегодня в российском и украинском парламенте, так или иначе опираются на moral majority и используют в своей риторике «патриотизм», «диктатуру закона» и «сильную руку» в различных вариациях.
Иногда озвучивается мнение, что либертариям следует позаимствовать эти риторические приемы, чтобы найти отклик в массах и выйти из маргинального поля. Это ошибка. Анархист отличается от политика в первую очередь тем, что он не пытается возглавить людей, не пытается вести их за собой, он не борется за власть, а создает модель отношений, при которой власть станет не нужна. Он помогает самоорганизации. Взяв на вооружение реакционные лозунги, мы бы все равно не смогли бы превзойти политиканов на их поле, но лишились бы при этом своих главных преимуществ — честности и последовательности. Консервативное большинство по определению не способно на самоорганизацию, модель мира, в которой живут эти люди, изначально основана на подчинении и иерархии. Именно поэтому мы должны работать с отдельными людьми, а не с массой в целом и уж тем более не с «электоратом». Наша цель — не перетянуть аморфную массу на свою сторону, а раздробить и уничтожить ее, выделить из безликой толпы множество самостоятельных личностей. А личность по определению тяготеет к свободе, а значит, и к анархии.
При этом очень важно не скатываться в нигилизм. Удерживаться от снисходительного презрения к толпе. Все мы учились в школах, и все знаем, что учитель, который относится к классу свысока и рассуждает с позиций силы, редко завоевывает любовь и уважение, и уж тем более редко добивается каких-либо педагогических успехов.
Мы повторяем ту же самую ошибку по отношению к рядовому обывателю. Нельзя потакать его слабостям: мракобесию, ксенофобии, глупости и нельзя притворяться, что мы их разделяем. Но следует помнить, что, как только мы поставим себя над толпой — мы потеряем возможность расколоть ее изнутри.
Не следует идти к голодающим рабочим с пропагандой веганизма и прав ЛГБТ, поговорить с ними о равенстве и гражданских свободах будет можно после того, как анархо-синдикалистский профсоюз на их производстве добьется существенных успехов в деле улучшения условий труда и заставит собственников повысить зарплату. Но в то же время нельзя идти к рабочим с реакционными лозунгами, какую бы ситуативную выгоду те не сулили. Любовь к человеку отнюдь не подразумевает любовь к его недостаткам, тем более недостаткам навязанным извне. Глупость, косность, невежество — это болезнь, которая подлежит лечению. Если строить дом из плохого, рассыпающегося в пыль кирпича — он обрушится, независимо от мастерства строителей и гениальности архитектурного замысла. Нельзя строить новое прогрессивное общество, не освободившись от консерватизма.
Реформы 90-х заставили обывателя рассматривать социальные завоевания и гражданские свободы как антонимы, это объясняет расцвет «красно-коричневой» риторики и последовавший успех путинизма, который является ее практическим воплощением, несколько причесанным под неолиберальные реалии. Даже в мыслях мы не должны разделять «хлеб» и «волю», стоит нам поставить одно над другим и уж тем более противопоставить друг другу, как мы начнем играть по правилам, навязанным нам системой. А игра по правилам — это всегда игра в пользу казино.
Нельзя бороться с социальным неравенством и игнорировать неравенство национальное или гендерное: все это — лишь симптомы одной и той же болезни. Если мы будем лечиться избирательно, сбивать температуру, но пытаться сохранить сыпь, руководствуясь тем, что люди к ней привыкли — болезнь никуда не уйдет и только лишь продолжит прогрессировать. Отказ от комплексного лечения, желание сберечь отдельные симптомы, или свойственное некоторым особо радикальным радикалам желание решить все проблемы эвтаназией — в равной мере играет на руку системе.