Пенитенциарная система, а вовсе не милиция и тем более не армия — последний рубеж защиты власти. Конечно же, страшно попасть под дубинки ОМОНа. Страшно получить резиновую пулю и еще страшнее — настоящую. Но отнюдь не это удерживает людей от активного протеста. Удар дубинкой — это всегда только начало. После него вас обвинят в нападении на работника полиции и отправят в тюрьму, года эдак на четыре. На удар можно ответить ударом, на выстрел — выстрелом, и еще неизвестно кто победит в открытом столкновении. Попав в пенитенциарную систему, каждый становится практически беспомощным и беззащитным. Человек может сражаться против человека, толпа может сражаться против толпы, но стоит силовикам вытащить протестующего из сцепки и отвести в райотдел (с перспективой попадания в ИВС, СИЗО и далее по маршруту), как он оказывается лицом к лицу с огромной махиной, которой невозможно эффективно противостоять. Именно страх перед тотальным бессилием и бесправием поджидающим за решеткой, а не страх боли или смерти, часто удерживает даже вполне рискового человека от активных действий. Так что поддержка политзаключенных — вовсе не благотворительность, которой занимаются из великодушия. Солидарность — единственное, что мы можем противопоставить страху. Осознание того, что даже в тюрьме человек не останется без помощи, поддерживает не только самих политзеков и их близких, оно вдохновляет и тех, кто продолжает бороться на свободе.
Но наши действия в пенитенциарной системе не должны исчерпываться одной лишь помощью своим. Политики, апеллирующие к патриархальным ценностям, любят глуповатую формулу «Семья — основа государства». Сегодня было бы честнее сказать «Тюрьма — основа государства». Именно на ней зиждется весь современный аппарат насилия и подавления. Милиционер без призрака тюрьмы за спиной ничем не опаснее обыкновенного гопника. Судья, не способный одним росчерком пера отправить человека за решетку, из зловещей фигуры превращается в напыщенного клоуна в нелепой одежде. Боязнь лишения свободы и связанной с ним стигматизации мешает не только активистам. Многим людям он мешает даже приблизиться к какому-либо активизму или борьбе за свои права. Иногда эта мысль высказывается прямо: «…не ходи, сынок, на митинг, там людей арестовывают, если тебя посадят, родные не переживут…». Но гораздо чаще она не проговаривается даже на уровне внутреннего диалога — страх перед тюрьмой переходит в безусловный страх перед властью. И победить их мы сможем только лишь одновременно.
Крайне показательна реакция подконтрольных власти СМИ на выступление заключенных в Копейске, протестовавших против вымогательства, пыток и бесчеловечного обращения. В скором времени появились публикации прокремлевских блогеров, озаглавленные «оппозиция защищает воров в законе», на телеканале Вести был показан сюжет, в котором мужчина, названный педофилом, неубедительно рассказал что-то о притеснениях со стороны администрации. Для того чтобы подчеркнуть лживость и безосновательность его слов, секундой ранее камера снимала шикарные тюремные интерьеры (на самом деле, принадлежащие комнате для свиданий, а не жилым комнатам). Ведущий посетовал на недостаточную строгость наказаний для педофилов и прочих врагов народа, дескать, за последние годы быт в тюрьмах существенно улучшился. Тон сюжета явно диссонировал с тем фактом, что ко времени его демонстрации уже были отстранены от работы некоторые работники колонии, а впоследствии, был арестован ее начальник. Даже среди людоедов присутствует определенная саморегуляция, слишком жадные и неумные сами быстро становится едой. Но телезрителю вместо рассказа о восстановившейся справедливости все равно подсунули картинку «неблагодарные насильники детей против хорошей администрации». Тюрьма должна оставаться в массовом сознании адом населенным нелюдьми, оказаться в ряду которых — хуже смерти. Обывателя нужно научить желать им мучений (именно для этого и нужна ложь о «шикарных условиях» в зонах), тем самым еще больше противопоставляя свой мир миру «преступников». Нельзя даже в теории предположить, что зеки могут выдвигать справедливые требования и добиваться их выполнения — тогда им начнут сопереживать. Ту же природу имеет культивирование поддержки смертной казни. Даже если власть не собирается внедрять ее на практике, для работы машины подавления важно, чтобы в обществе сохранялся спрос на Высшую Меру. Если вы готовы одобрить убийство индивидуума государством, это значит, что вы вряд ли планируете всерьез нарушать закон. А «в соответствии с Конституцией» революции происходят лишь в песнях Александра Пистолетова. Если народ любит сильную руку — государство может спать спокойно.