— Разве тебе не нравится? — она запрыгнула ему на спину, обвивая его ногами и, хватаясь руками за плечи. Теперь её сладкий шёпот обжигал его ухо, заставляя тело покрываться мурашками. Внутри всё резко сжалось, сворачиваясь в один большой тугой узел. — Я думала, тебе весело.
Хмыкнув, блондин перебросил девушку через плечо, заваливая её на кровать и наваливаясь сверху, придавливая всем своим весом. Затрепыхавшаяся Мелани такого явно не оценила.
— Ты тяжёлый! Встань! Встань, сказала!
— А если я не хочу?
— Тогда я стану расплюснутой лужицей.
— И как ты себе это представляешь?
— Ну-у-у… Тебе явно станет мокро.
С минуту они смотрели друг на друга перед тем, как на весь дом раздался их громкий смех, который потонул в горячем и страстном поцелуе. Мелани хоть и отдала первенство Дьяволу, но с удовольствием покусывала губы, ощущая привкус чужой крови у себя во рту. Она ощущала, как его пальцы путались в её волосах и как тот тянул за пряди, но боли эти движения не вызывали. Шаря по его спине руками, шатенка лишь сейчас осознала насколько она была широкой и твёрдой. Под пальцами перекатывались мышцы и это вызывало внутри неё сильное восхищение. Такой сильный. И сейчас она полностью в его руках, объятиях, власти… Ей хотелось быть с ним, остаться навсегда в этом маленьком рае, чтобы никто более их никогда не нашёл.
— А давай… не будем торопить события? — оборвав поцелуй, Мелани прикоснулась к его раскрасневшимся губам подушечками пальцем. Она видела в голубых глазах толику разочарования, перекрывшее яркое желание. Ей хотелось бы… но не сейчас.
— Ладно, — Люц бухнулся на неё, вновь придавив своим немаленьким весом. Он слышал, как шатенка хихикая, просила о помощи и даже попыталась выползти из-под него, но Люц обвил её талию руками, утыкаясь лицом в её животик. Даже так, ему было приятно просто быть рядом с ней. — Есть хочу.
— Я тебе уже битый час предлагаю!
— Но ты приготовишь потом.
— Э? Почему потом?! Я хочу сейчас!
— А я потом.
Выдохнув, Мелани подложила под голову подушку и зарылась пальцами в его мягкие платиновые волосы. «Словно большой кот», — подумалось ей и от этих губы растянулись в улыбке. Даже с Джейком она не ощущала себя настолько защищённой, настолько в нужном и правильном месте, как сейчас с ним. Как говорится: любовь зла — полюбишь даже Дьявола. Но если Дьявола, то только такого.
***
Отправляясь на вскрытие, Энджи отъехала от места происшествия. Она только посильнее вжала в пол педаль газа, как стоящая на обочине машина инспектора Новицки призывно ей посигналила. Высокий сухопарый мужчина подошёл к её окну.
— Можно попросить Вас?
Как оказалось, Новицки не стал брать шофера, а велел сесть за руль Энджи. Та прекрасно понимала, что это значит: инспектор намеревался откровенно с ней поговорить. Знала она и то, что старший инспектор прямолинеен и не любит двусмысленности и недосказанности. Он смотрел прямо перед собой, сидя на переднем пассажирском сиденье и выпрямив спину, будто испытывал боль или был чем-то озабочен. Полностью чёрные волосы идеально уложены, тёмные глаза неподвижны. На его губах застыло выражение недовольства, брови были сдвинуты, лоб наморщен. Это хмурое молчание, насколько могла судить Мур, было для него обычным. Она передвинула рычаг коробки передач, при этом её юбка слегка задралась над левым коленом, приоткрыв бедро. Большинство мужчин в таких случаях стали бы — она знала это по опыту — украдкой поглядывать на нее. Большинство, но не Новицки. Да и не в нынешней ситуации, когда живот покоился на всё тех же коленях. Если он что-то и видел, то видел совершенно не так, как другие знакомые ей мужчины.
Начала разговора, как ни странно, она не уловила. Ей пришлось резко остановить машину у какого-то светофора, и визг тормозов почти полностью заглушил слова Новицки:
— Я хочу, чтобы у вас не возникало сомнений: я знаю о вас всё.
Он сидел, по-прежнему уставившись прямо перед собой, как будто разглядывал собаку, которая, подняв лапу, пристроилась у фонарного столба. Её хозяин беспокойно озирался по сторонам, справедливо опасаясь, что кто-нибудь заметит, как он потакает непотребным собачьим привычкам, и ему придется раскошелиться на полтысячи фунтов. Мур быстро оглянулась на инспектора, потом снова посмотрела на светофор и только после этого произнесла:
— Сэр?
Новицки перевел взгляд на её профиль. Если он и отдавал себе отчёт в том, что этот профиль красив, он никак не показал этого.
— Я сказал, что знаю о вас все, доктор.
Зажегся зелёный, и она ответила, только когда перешла на третью скорость:
— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.
— Ну конечно. Не понимаете?
Мур не могла оторвать взгляд от зеркала заднего вида, поскольку именно в этот момент какому-то идиоту вздумалось их обгонять. Возможно, поэтому ничего не ответила.
Новицки продолжил:
— Мне говорили, что вы потаскуха, доктор, что вы сделали карьеру через постель и что именно постель не единожды спасала вас от неприятностей.
Ни один мускул не дрогнул на лице Энджи, пока она слушала эти слова. Идиот позади них свернул в сторону, но теперь ей нужно было перестроиться в правый ряд — два трейлера никак не позволяли ей проскочить между ними.
— И вы этому верите, не так ли?
Новицки надоело любоваться профилем Мур, и он вновь уперся взглядом в лобовое стекло.
— У меня есть все основания полагать, что вы всем порядком надоели на своем прежнем месте. Там была какая-то грязная история, связанная с судебным заседанием, где вы без труда уличили полицейского в ошибке, и начальство захотело сплавить вас куда подальше. К несчастью, этим «куда подальше» оказался я.
Наконец ей удалось протиснуться между двумя неразлучными трейлерами, за что их водители обложили её отборной бранью, одновременно неистово мигая фарами.
— В официальных документах нет ничего, что говорило бы о противозаконности моих слов. Полицейский забил насмерть человека. Да, тот бы преступником. Этого я не отрицала. Но я обязана была подтвердить суду результаты вскрытия, — возразила она.
Ответ Мур показался Новицки забавным.
— И все мы, как один, верим официальным документам, верно, доктор?
Она была вынуждена притормозить, ожидая, когда появится возможность повернуть направо, и это едва не довело водителя ехавшего за ними грузовика до апоплексического удара. Энджи же воспользовалась остановкой, чтобы взглянуть инспектору в лицо, хотя тот и продолжал сидеть, не поворачивая головы.
— Я слышала, старший инспектор, что вы законченный гад. Но я готова была сделать для вас скидку и усомниться в общественном мнении, сэр.
В салоне воцарилось молчание, но лишь до тех пор, пока Энджи не удалось-таки проскочить в крайний ряд. Когда у нее это получилось, Новицки ответил:
— У вас верные сведения, доктор. Я и есть законченный гад.
За три года, которые Мур проработала под началом Новицки, у неё ни разу не возникло повода упрекнуть старшего инспектора во лжи. Но не было и каких-либо признаков потепления в его жестком замороженном взгляде, которым он её встретил с самого начала. Что скрывалось за этим взглядом? Мур когда-то давно провела несколько часов, расспрашивая своих коллег о том, что представляет собой их шеф. Она узнала, что Новицки состоит в стабильном, хотя и неофициальном, браке, — и ничего больше. Старший инспектор держался отчужденно и холодно со всеми — с начальниками, с равными по должности, с подчиненными. Ей намекнули, что с ней он почему-то особенно холоден, но по какой причине, никто объяснить не мог. Или не хотел. Мур сделала для себя определенные выводы и старалась держаться замкнуто. А теперь это. Что ж, по крайней мере она получила ответы на некоторые вопросы.