– Бегу! – ответил участковый. Надел мундир. Поверх – шинель, портупею. Хотел доехать быстро на старой «Королле», но она не завелась на морозе. Побежал трусцой, прихватив с собой протоколы. Когда добрался до места, увидел, что у дома Морозовых уже собрались люди. Посреди двора лежала плачущая раздетая женщина. Над ней стоял рычащий Виталя. Что за чёрт, подумал лейтенант. Виталя нормальный мужик. Не пьет, не курит. Что случилось? Он окликнул парня. В ответ злой подозрительный взгляд. Петров осторожно стал подходить к нему. Виталя сжал кулаки и отодвинулся к стене дома.
– Виталя, что с мамой?
– Похоже, её убили.
– Кто?
– Фашисты! Они захватили Россию! Надо спасать страну.
Петров пожалел, что не поехал на машине. С пацаном всё ясно. Надо спасать мать. Он крикнул соседям, чтобы срочно вызывали дежурную «летучку».
– Виталя, посмотри на мои погоны. Я – лейтенант! Я приказываю тебе ехать со мной на пункт сбора. Призываю тебя на воинскую службу! Надо спасать страну, – вовремя нашелся участковый.
Мать укутали и загрузили в подъехавшую машину. До районного центра доехали быстро. По дороге Виталя доложил лейтенанту, что накануне «подымил» с парнями. Мать госпитализировали в хирургическое отделение местной больнички. А Виталия на «Скорой» отвезли в психбольницу.
Главный врач краевой психиатрической больницы Александр Петрович Орешкин только-только прошел шестимесячную учёбу по специальности «психиатрия» в Новосибирском институте повышения квалификации врачей и был глубоко в теме, зарядившись профессиональными знаниями маститой профессуры. Диагноз поступившего Морозова Виталия сомнения не вызывал – острый психоз вследствие отравления каннабиноидами. То есть, гашишный психоз. И участковый подтверждает, что парень курил «химку», и он сам не отрицает этого. На всякий случай сделали смывы с зубов и рук больного для исследования на предмет наличия в них следов наркотических средств.
Петрович знал, что опьянение после приёма марихуаны может протекать в двух вариантах: эйфорическом и фобическом. У одних людей тетрагидроканнабинол (активно действующее на мозг начало конопли) вызывает расслабленность, радость с насильственным смехом и весёлыми трансформациями окружающего мира. Этакое «весёлое помешательство». У других возникает ощущение тревоги, надвигающейся угрозы гибели, дикого страха. Появляются идеи преследования с угрожающими голосами и пугающими видениями. Часто, пережив такой «фобический вариант опьянения», человек навсегда отказывается от дальнейшего приёма конопли.
В случае с Морозовым фобический вариант наркотического опьянения слишком затянулся, видимо осложнился острым психозом. И клиника психоза очень напоминала шизофренический шуб – то есть приступ шизофрении. Доктор знал, что единственно известное науке вещество, которое вызывает развитие «расщепления» психики или shisis (шизис) – тетрагидроканнабинол. То есть, наукой доказано, что производные конопли вызывают неизлечимое психическое заболевание – шизофрению. Но думать о шизофрении рано, решил доктор и продолжил беседу с больным. Парень уже освоился и совершенно не тяготился новой больничной обстановкой. А обстановка была неприглядной…
Психиатрическая больница располагалась в глубокой приморской глубинке. Если ехать на восток от города Уссурийска в сторону Китая, то километров через сто на трассе будет указатель поворота с надписью «Байкал 17». Через семнадцать километров грунтовки, идущей по увалам сопок вдоль советско-китайской границы, путнику откроется унылое зрелище забытого Богом селения. Это и есть Байкал – деревушка, где расположена психиатрическая больница. Почему этому месту дали такое громкое название никто не знал. Но все знали, что Байкал – имя нарицательное. Если вы услышите: «Ты что, с Байкала сбежал?» или «Пора тебе на Байкал!», знайте, с психикой у вас что-то не в порядке. Надо показаться психиатру.
Байкал располагается в распадке, идущем с юга на север между двух лысых сопок. С южной стороны западной сопки находятся шесть бараков из крупных камней светлого известняка. В центре распадка помещается мрачное здание клуба. В прошлом в этих строе6ниях размещались конюшни и казармы кавалерийской части, квартировавшей на границе ещё в начале 19 века. Место это было неприметным, но притягательным. В здешних ручьях издавна мыли золотишко. До сих пор остались ямы – шурфы по всему руслу речки, которую именуют Золотой.
В период развитого социализма два барака обнесли четырехметровым деревянным забором и разместили в них женское и мужское психиатрические отделения. Когда Александр Петрович впервые увидел вверенную ему «больницу», а это случилось после пребывания на кафедрах городских клиник Новосибирска, он пришел в тихий ужас. Конюшни оставались конюшнями. Поменялось только содержимое. Вместо лошадиных стойл в просторных помещениях с высокими потолками и бетонными полами располагались ряды железных кроватей с лежащими на них психическими больными. Правда, лежали не все. Некоторые стояли в вычурных неестественных позах. Некоторые беспрерывно как заведенные ходили из конца в конец длинного мрачного коридора. Другие поглядывали с хитрецой, ожидая подачки в виде папироски, готовые ради неё на всё. Когда бородатый Петрович в белом халате делая первый обход больницы вошел в отделение, женщины, находившиеся в коридоре, упали ниц на колени и стали кричать: «Карл Маркс явился! Карл Маркс!». Стало понятно, что главного врача здесь уважают.