Все встали. Дзебоев каждому пожал руку. Поблагодарил за службу. Проводил до крыльца. Постоял на крыльце в одном мундире, подышал свежим воздухом. Возвращаясь в кабинет, окликнул дежурную службу: «Чаю мне!».
*****
Не успел закрыть дверь, как, постучавшись, вошел дежурный поручик со стаканом горячего чая в подстаканнике.
– Господин полковник! К вам купцы армянские. Говорят, по вашему вызову.
– Пропусти, сделай в книге запись.
В кабинет, держа в руках каракулевые папахи, вошли Ованесян и Черкезов. Вслед за посетителями – снова дежурный. Поставил на большой стол еще два стакана с чаем. Исчез.
Сели. Помолчали.
Начал Ованесян:
– Владимир Георгиевич! Просим простить за вторжение в праздничный день, но в будний, вы, верно, сильно заняты…
Дзебоев не поощрил, не отреагировал, хоть и хотелось криво улыбнуться.
Черкезов продолжил:
– Владимир Георгиевич! Мы не то, что жаловаться, просто поговорить хотели. Постараемся коротко. Вы знаете нас, мы люди долга и торговой чести. Дела честно ведем, налоги платим. С податными инспекторами проблем не имеем. Для нужд города отстёгиваем. Мои два магазина – «Парижскiя Моды» на Анненковской и «Скобяные товары» на Таманской – двадцать больничных коек в хирургии Красного Креста обеспечивают. Я готов в новом году финансировать еще десять коек детского отделения или открыть начальную русско-туземную школу в Кеши или где прикажете. И все это без принуждения, от души. Нам и нашим детям в нашем городе не только торговать и деньги зарабатывать. Нам здесь жить. Мы хотим, чтобы в городе жизнь была красивая, достойная, безопасная. Но есть проблема. Позволите озвучить?
Дзебоев кивнул.
Черкезов сделал глоток чая. Вытер усы белым платочком. Ованесян встал из-за стола:
– Доят нас враги рода человеческого, Владимир Георгиевич! Стригут, как баранов! Платим мы шакалам. И ворам, и партийным. Защиту пришли просить. Лучше мы эту дань городу отдадим, либо просто управлению полиции. Обеды, что ли бесплатные учредим, столовую в управлении откроем! Решать нужно этот вопрос. Быстро решать. Не решим – завтра побьют витрины, подожгут спиртохранилище. Это реально. Придется дела свернуть, уехать из области. У нас все.
Дзебоев достал портсигар, вынул папиросу, размял ее, потом сломал и бросил в пепельницу.
– Бросать курить надо!
Обратился к купцам:
– Как я понимаю, проблема, изложенная вами, касается не только магазинов модной одежды и винзавода?
– Эта проблема скоро раздавит весь мелкий и средний торговый и промышленно-кустарный класс,– Черкезов тоже достал папиросу, но закурить не решился. – Вымогатели не трогают только железную дорогу, где своя сильная жандармерия. Там беда другая. Партийные обложили данью под видом взносов в кассу взаимопомощи, в забастовочный фонд. Кто откажется, если собирают деньги боевики с наганами! ЭсЭр с РСДРП сферы влияния сначала поделили и мирно сосуществовали. А теперь наступил беспредел: деньги вымогают и те, и другие, и воры собственные, и воры залетные! Сопротивляться отдельным боевикам, даже уничтожать их – дело бесполезное. Нужно вождям головы откручивать, тогда будет порядок!
Дзебоев не выдержал, закурил:
– Если вы ко мне пришли с проблемами общеизвестными и общеполитическими, то не по адресу. В Государственной Думе на каждом заседании еще и не такое услышать можно – читайте газеты. Хотите положительного результата, давайте говорить конкретно. Сами начнете, или мне задавать вопросы?
– Начинайте, Владимир Георгиевич, мы не обидимся, можете не стесняться! – Черкезов спрятал свои папиросы, так и не закурив.
– Что вам известно о пожаре на армейском складе?
Черкезов ответил:
– Это ко мне. Двадцать восьмого под Новый год в магазин заявился некто Бекмамбет. По внешности похож на казаха. Хорошо одет, правильная речь. Объявил, что ставит магазин на уплату взносов в фонд революции, в кассу РСДРП. Пятьдесят процентов от чистого дохода. Для контроля усаживает в магазин своего доверенного человека – счетовода. На размышление дал сутки. Не заплачу – сгорит мой склад одежды и обуви! Я ему не поверил. Внешностью Бекмамбет на серьезного человека не тянул. Тридцатого утром приехал на извозчике. Спросил, отказываю ли я в помощи революции? Я спокойно ему ответил, не понимаю, что такое революция. Мне в ответ: скоро поймешь, кому отказываешь. После обеда ко мне второй вымогатель пожаловал. Здоровый такой. Русский. Тоже не из бедствующих. Заявил, что Кешу Лома уважают и в Ростове, и в Одессе. Он просто приказал закрыть магазин и выгреб кассу, потом прошелся по моим карманам. Приказал приготовить тысячу рублей к Новому году. Обещал придти первого. Тоже пожаром пугал. Говорил, если в полицию сообщу – семье моей не жить. Вот вам конкретика. Когда в новогоднюю ночь я увидел зарево за кладбищем, сразу понял – мой склад горит. Кинулся на огонь, вижу, горит за забором, военные оцепление держат, пожарные в два брандспойта огонь тушат. Так и решил, что вымогатели склад перепутали. Только потом в разговорах с другими купцами узнал, что эти двое весь город обошли, кого только не пугали. Очень многие откупались на месте по принципу: просят тысячу – дай сто и проводи разбойника от порога на дорогу!