Кудашев молчал. Не знал, что сказать. Дзебоев понял его состояние. Помолчали. Дзебоев продолжил:
– Увязли мы в Персидском Курдистане… От Максима известий нет. Провожу тебя, начну выяснять. Сам то как? Может, откажешься? Кто осудит? Тебе и так уже пенсион обеспечен. В Персии не только пули свистят. На югах и малярия смертельна! Пойдешь по статской, закончишь университет. Как георгиевский кавалер с офицерским крестом имеешь право на личное дворянское звание. Карьера судейского обеспечена! Давай, а?! Мне больно будет, если раньше меня погибнешь!
Кудашев попробовал улыбнуться:
– Какой из меня судейский! «Не судите, да не судимы будете!», так сказал Спаситель. Мне моя предстоящая миссия интересна. Кроме того, есть еще задача, планом операции не предусмотренная. Уверен, именно там появится возможность её выполнить!
– Ты о Чермене? – спросил Дзебоев.
– Да, – ответил Кудашев. – Мне судьба дала в руки нить, ведущую к нему. Мне и распутывать этот клубок. Больше некому. Я все сказал!
В калитку постучали. Из окна, выходящего во двор, было видно: служанка впустила в дом военного в армейской шинели с погонами подполковника. Это был Калинин.
*****
В пять утра Кудашева и Гагринского разбудил вахтенный матрос:
– Господа! Подъем! Порт Баку через двадцать минут. Можно умыться. Вода в умывальнике тёплая и пресная.
Кудашев умылся, но бриться не стал. Глянул в зеркало. Увидел в нём самого себя, постаревшего в одну ночь на десять лет. Таким он помнил своего отца – усы с проседью, волосы – соль с перцем!
*****
В Баку Кудашев и Гагринский не задержались. На перекладных всеми видами транспорта, от дилижансов и авто до железной дороги, добрались через Тифлис и Зугдиди в порт Сухум-Кале. Из Сухум-Кале почтовым пароходом через Новороссийск далее. Третьего марта были в Одессе и покупали билеты на «Императрицу Антуанетту».
Семьсот пятьдесят рублей золотом двухместная каюта первого класса до Стамбула, две тысячи четыреста – до Марселя. Пассажирам трюма соответственно семьдесят пять и двести сорок рублей – матрац на двухъярусной железной койке. Белье, уборка, питание, пресная вода – и богатым, и бедным – согласно отдельного счету. Впрочем, в рейсе на седьмое марта остановка в порту Стамбул не предполагалась.
До дня отъезда жили в пригороде на частной квартире, в городе не болтались. По трапу на борт взошли, предъявив документы на имена Семёна Коротича и Альфреда Грингарда российского подданства, маклеров Бакинской нефтяной компании Тагиева.
*****
7 марта 1912 года. Вечер.
Морской порт «Одесса». Борт торгово-пассажирского парохода «Императрица Антуанетта» — «L'imp;ratrice Antoinette» французской компании «Мессажери Маритим». Порт приписки: Франция, Марсель. Производство судостроительной верфи «Джорджа Брауна и К;» в Глазго (Шотландия). Водоизмещение 9200 тонн. Длина 118 метров, ширина 15 метров, осадка — 6,2 метра. Скорость — 16 узлов.
Идет погрузка.
Семен Коротич и Альфред Грингард уже прошли таможенный терминал, обживают каюту.
Просторно. Два иллюминатора. Ковры, мишура с кисточками, позолоченная лепнина, восковые цветы в хрустальных вазочках. На столе – бутылка «Ch;teau Lafite-Rothschild» – «Шато Лафит-Ротшильд» и два бокала. Две бутылки газированной воды. На стене картина маслом. Техника живописи непривычна для глаза: маленькими разноцветными мазочками. В близи – ничего не понять. А отойти к противоположной стене – пейзаж с горами, полями, коровами и подсолнухами! В общем, излишества всякие буржуазные. Постели хороши. Белье свежее отглаженное. Шерстяные одеяла в льняных расшитых шёлком пододеяльниках. Нормально, тараканов и клопов нет. Жить можно. Правда, радости в душе никакой.
*****
Обедали уже на борту.
– Je peux proposer frit de grenouille du jambonneau, – предложил официант. – Могу предложить жареные лягушачьи окорочка!
– «Началось!», – подумал Коротич-Кудашев.
– Soyez aimables! Будьте любезны! – улыбнувшись, ответил официанту Грингард-Гагринский.
– Chateau-Chalon? Cremant du Jura? – Шато-Шалон? Креман-дю-Юра? – продолжил белоснежно-накрахмаленный гарсон.
– Нет, не нужно вина. И лягушек тоже. Лечиться едем. У товарища язва. Цыпленка нам с рисом, апельсиновый сок и кофе!
Ресторан понемногу наполнялся пассажирами. Состоятельная публика. Многоязычная речь. Французы, бельгийцы, эльзасские немцы, богатые евреи… Незнакомая речь: арабский! Яркая компания туземцев французских заморских департаментов: Алжир, Марокко. Большое русское семейство с детьми…