Прянишников был просто раздавлен свалившимся известием.
– Господин полковник! При чем здесь натрий? С полуночи в Новый год кто-то с час фейерверками баловал, ракеты в небо пулял! Не только я видел, весь Асхабадъ. Еще подумал, не дай бог, в дом залетит…
– Уважаемый Сысой Анисимович! Я редко отвечаю на вопросы, чаще задаю их сам. За собственную халатность и недальновидность вам ответить придется. Но мне жаль вашу больную маму. Поможете следствию – останетесь на свободе. Фейерверкер – капитан артиллерии, специалист по полевым ракетным установкам, уже допрошен и находится под стражей. Однако, его придется освобождать. Спросите, почему? Отвечу: во-первых, потому, что действовал согласно приказа и в полном соответствии с инструкцией по безопасности; во-вторых, потому что утром на соседней улице от складов в мусорном ящике были найдены четыре пустые баночки с надписью «Калий хлор о три», и одна – с надписью «Натрий». Личному составу Охранного отделения пришлось очень потрудиться. И засыпанные снегом арыки очистить и проверить, и десяток мусорных ящиков переворошить. Это при том, что они понятия не имели, что именно им нужно отыскать! А чернильный штемпель привел меня в ваш кабинет физики.
Дзебоев повысил голос:
– Десять тонн ячменя сгорело. Пожарные еле-еле отстояли склады с боеприпасами. В зиму конницу без фуража оставили. Вот так. Лично вы готовы компенсировать убытки?!
В дверь постучали. Вошел капитан общей полиции брандмейстер Горшков.
– Разрешите, Владимир Георгиевич?
– Заходите, Семен Никитич. Знакомьтесь, учитель физики и химии Прянишников Сысой Анисимович. Мы с ним уже пообщались, ситуацию разобрали, кой какие детали уточнили. Он сейчас все пройденное повторит для вас под протокол. Так как Сысой Анисимович человек грамотный, согласный сотрудничать с дознанием, он самостоятельно на ваших глазах все подробным образом и опишет. Возьмите с него подписку о невыезде, отберите на время дознания паспорт. Брать его под стражу пока не будем, если только не всплывут новые отягчающие обстоятельства. Гимназическому начальству тоже пока сообщать ничего не будем. На столе – вещественные доказательства, приберите их. Преступник нам свои визитные карточки оставил. Отдайте отпечатки на дактилоскопическую экспертизу. Работайте. Через два часа я жду вас у себя с докладом. К шести вечера поджигатели должны быть взяты под стражу. Исполнять!
Дзебоев, не прощаясь, направился к выходу. Распахнув дверь кабинета, оглянулся. Его провожал взгляд учителя физики, полный лютой ненавистью.
*****
Покинув гимназию, Дзебоев сел в «Рено».
На вопросительный взгляд своего шофера ответил вопросом:
– Подскажи, Илларион, ты все знаешь, магазин «Парижскiя моды» сегодня торгует?
– По идее – нет, но – как прикажете. Если нужно что, будут торговать.
– Нужно, Илларион, нужно. Давай, поехали!
Покатили. С улицы Гоголя поворот налево, по Куропаткина – прямо. Справа, за ажурной оградой Первого городского сада народного гуляния закаспийские акации – гледичии – в снежном убранстве. На верхних ветвях акаций гомонят черные зимующие грачи. На перекрестке у Гранд-отеля поворот направо, дальше – по Анненковской. Проехали квартал мимо восточной кованой ограды Первого сада, на перекрестке развернулись.
Остановились у двухэтажного доходного дома полковницы Осиповой. Других в Асхабаде пока не строят, боятся землетрясений.
Первый угловой этаж дома смотрит на Анненковскую широкой витриной. За стеклом два манекена: изящная мадмуазель в роскошном туалете, увешанная драгоценностями, и элегантный месье в шёлковом цилиндре с «Брегетом» в левой руке и тростью с набалдашником слоновой кости в правой. Над витриной мигающая разноцветными электрическими лампочками и украшенная зелеными еловыми лапами вывеска – «Парижскiя моды» – С Новым Годом!». На широкой входной двустворчатой двери большой амбарный замок. У двери на проталинке громадный кобель кавказской овчарки. Без цепи, но в ошейнике с номерком. Хозяйский. Зарегистрированный!