– Хочешь сказать, мы в тупике? – спросил Орвис. Фархам кивнул. – Тогда нам остается наблюдать за Раведжем, за всеми подозрительными личностями в городе и быть рядом с Кайри. Если нам сильно повезет, мы сможем встретить его во второй раз.
– Да. Похоже, что так.
Уходя, Фархам взялся за дверную ручку и замер.
– Мои источники недавно доставили вести из Дравока, – сказал он. Орвис так резко вскинул голову, что волосы заслонили глаза. – Город устоял и с Кайри все хорошо. С Дереном тоже. Я подумал, тебе следует знать.
Орвис сдержанно улыбнулся, ругая себя за то, что из одичавшего в Игномисе бунтаря превращается в эмоционального романтика, который хочет обнять Фархама. Вместо этого он сказал:
– Сотрудничать с тобой выгоднее, чем враждовать.
– Не за что, – с полуулыбкой ответил бывший друг.
***
Кайри потеряла счет времени. После битвы в лагере было столько дел, что она забыла обо всем, занимаясь бесконечными обработками ран и перевязками. Она работала вместе с другими медиками на равных, ни на что не жалуясь, хотя с каждым новым часом ее спина и шея все больше деревенели. Дерен несколько раз подходил к ней и предлагал поесть и отдохнуть, но она отказывалась, обходясь короткими «пятиминутками». Она чувствовала на себе взгляды других врачей, исполненные уважением, и не хотела менять их на отдых.
К утру следующего дня ее одежда насквозь пропиталась кровью, потом и другими еще менее приятными выделениями. Вид раненых и умирающих людей, который поначалу вызывал у нее ужас и тошноту, стал обыденной картиной дня. Она чувствовала, что какая-то ее часть изменилась после этого навсегда, но старалась не думать об этом – слишком много было работы. Она разрешила себе отдых лишь когда солнце полностью вышло из-за горизонта. Еле волоча ноги она добралась до «Беркута», приняла душ и повалилась на одну из коек, заснув без снов.
Следующей ночью в лагере был уже не лазарет, а пирушка. Командующий состав собрался в доме мэра Дравока – тощего мужчины с желтоватым лицом и погасшими глазами. Просторная комната была забита до отказа: пахло табаком, спиртом и потом. Отовсюду доносились веселые крики, песни, брань и задушевные беседы. Сара отмечали первую победу: пили за здоровье командиров, за Кайри, за ее шаттл, за Королеву Шеру и за Вандору с Ванедой. Хмельное пойло лилось рекой. Неудивительно, что в мрачном городе пьянство было первым пороком, потому что иначе сложно было переносить его серость и уныние.
Кайри с сомнением смотрела на свою кружку, в которой шипел мутно-бордовый напиток, который сара называли военным вином, но только человек, ни разу не пробовавший алкоголь, мог принять его за вино. Она сделала глоток и сразу почувствовала, как сознание заволакивает туманом. После этого она лишь делала вид, что пьет, чтобы не обижать других.
Гости из Ливела тоже были приглашены на праздник. Генерал Сотто непринужденно развалился на стуле, потягивая военное вино, но его янтарные глаза внимательно следили за командующим составам государства-соседа. А вот Вержак забыл про все меры предосторожности и напился так, что едва стоял на ногах.
Он в очередной раз поднялся, держа большую кружку в руках, и высоко поднял ее над головой, расплескивая содержимое на головы сидящих.
– Хочу поднять этот бокал за Кайри! – заплетающимся языком проговорил он, ему зааплодировали. – Спасибо, что осталась с нами!
Кайри, сидевшая неподалеку от Вихря, вежливо улыбнулась. Генерал, который до этого крайне редко обращался к Кайри, в этот вечер затевал с ней беседы и не уставал восхвалять ее смелость на поле битвы.
Дерен сидел по правую руку от нее и почти не пил, пребывая в мрачном расположении духа. Он исподлобья наблюдал за Сотто и его капитанами, однако, ливелец не обращал на него никакого внимания. Похоже, они обсудили все общие темы еще днем, и раз все были на празднике, переговоры прошли успешно.
Кайри не хотелось праздновать. Больше всего она мечтала вернуться на борт «Беркута», но всякий раз, когда она предпринимала попытку улизнуть, кто-нибудь обращал на нее внимание и говорил в ее честь тост. Она жаждала не вина, а расставания с этим мрачным местом и возвращения в Аддон. К Орвису. Без него ей казалось, что она совсем чужая здесь.