– Хорошо, пусть остается здесь, если ты так настаиваешь, – тихо вздохнув, кивнул Дарвелл. – Я позабочусь о ней. Ты сможешь вернуться за ней в любое время, если она, конечно, простит тебя за то, что ты сделал.
Орвис понимал, что она не простит, но хотел поступить правильно.
7
Орвису не спалось. Всю ночь он ворочался и взвинчивал себя. Как сказать Кайри, что она должна остаться в деревне? Соблазнительнее всего была мысль просто уйти: он не должен был ничего ей объяснять. Да и как это сделать, если он не может договориться даже с самим собой?
Она забудет тебя через пару дней. Он жуткий тип, который на ее глазах учинил массовую резню. Вряд ли такое можно забыть.
Она запомнит тебя на всю жизнь. Она не перестанет спрашивать себя, почему человек, спасший ей жизнь, бросил ее. Он ничем не лучше этого Рутгера, в которого она по уши влюблена.
Орвис прокручивал в голове слова Дарвелла и пытался понять, что побуждает его так поступить: нежелание брать на себя ответственность за чужую жизнь или, как утверждал старик, стремление обезопасить Кайри ценой своего комфорта? О Вандора, наавин все-таки залез к нему в голову!
Когда мир за окном крохотного домика Дарвелла начал немного светлеть, он принял решение. Поспешно собрался, стараясь ничего не уронить и не скрипеть шаткими половицами. Выходя из дома, притормозил у лестницы, ведущей на чердак, не удержался и бесшумно поднялся по узким ступенькам. Под низкой треугольной крышей спала Кайри. Она завернулась в одеяло так, что видно было только ее лицо, подсвеченное сиянием далеких звезд.
Орвис не стал ее будить, но позволил себе задержаться на пороге, рассматривая тонкую линию ее губ, уголки которых чуть вздрагивали. Пряди каштановых волос закрывали часть лица, мягко ложась на неестественно бледную щеку. Она выглядела измученной, но спокойной, расслабленной.
«Она тут в безопасности, наавин не обидят ее», – убеждал он себя. И ей тут нравится. Там на рынке, среди тряпья и пряностей, он видел ее живой и веселой. А в этом старом замке, где время замерло, не пахнет горькими травами и никогда ничего не случается, есть только его сомнительная компания, в которой она снова будет скорбеть и вспоминать пережитые ужасы. Постепенно ее захлестнет отчаяние, а вслед за ним придет апатия, которая выведет ее на самую высокую башню и поманит прыгнуть вниз.
«В тебе снова живет надежда». Нет, это не так. Орвис снял с шеи цепочку и посмотрел на кулон в виде крошечного журавля, расправившего крылья в полете. Кайри, словно маленький журавлик, полетела покорять неизвестное и потеряла все. Совсем как он. В этом кулоне жили остатки его надежды, но Кайри она сейчас нужнее. Орвис бесшумно положил украшение на прикроватную тумбочку.
Он бы хотел с ней попрощаться, но так и не придумал, как объяснить ей свой уход. Он прокручивал в голове ее аргументы против и пытался парировать, но при любом исходе воображаемого разговора оставался подлецом. Он мог сколько угодно думать, что ничего ей не должен, что не подписывался быть ее нянькой и провожатым, но правда была в том, что он лгал сам себе. Еще одна ошибка в череде сотни других, и он это переживет. В итоге входная дверь тихо скрипнула, и Изгой ушел.
Никто не слышал его мягкие шаги, все в своих домах смотрели сны. В воздухе витал дух пустыни, раскинувшейся совсем недалеко от деревни, темнота лежала на крышах домов неровно, словно небо раскрасил неусидчивый ребенок. В одних местах ночная пелена стала светлее, а где-то наоборот – потемнела и загустела, словно туда добавили больше краски.
Где-то в саду защебетал едва слышный голосок ранней птицы, и его резвая обладательница взвилась над деревьями и упорхнула в сторону полосы гор Даса-Келларс. Орвис двигался по главной улице, чувствуя свежесть утра и угрызения совести. Он поступал правильно. Или просто был трусом, который в очередной раз сбежал от ответственности. В любом случае, это все осталось позади.
– Орвис? – он слишком был погружен в свои мысли, чтобы услышать ее шаги раньше. Он вздрогнул от неожиданности и обернулся. Кайри остановилась в нескольких шагах от него. Ее плечи укрывала наспех накинутая куртка, волосы были взлохмачены, а на щеке красовался след от подушки. Ее заспанный вид и сердитое выражение лица вызвали у Орвиса улыбку, которую он с усилием подавил.
– Привет, – глупо бросил он, положив ладонь на затылок, и волна стыда бросила его в жар.
Ему стало так неловко, что захотелось провалиться прямо в царство Ванеды, чтобы не объясняться сейчас перед человеком, которого он подвел. Девушка нахмурилась, подозрение отразилось на ее лице, серые глаза сузились. У нее на шее висел его кулон.